орудие преступления. Кисть и краски. Такими же он разрисовывал их дом когда-то.

Девушка молча подошла к забитому окну. Она крепко схватилась за одну из досок и со всей силы дернула. Древесина с легкостью разломиласьпополам и полетела на пол, открывая путь лучам звезды. Затем следующая, и следующая, до тех пор, пока кабинет не заполнил свет.

Лишь теперь Талиса заметила, что на столе в центре комнаты что-то лежит. Весьма толстая книга, вся измазанная в краске. Это был дневник ее отца. Девушка тут же поддалась любопытству.

Начало оказалось весьма скучным. Кайнар описывал ход войны, однако большинство событий искажались в более благоприятную для Империи сторону.

"В битве при Ахоре мы потеряли десять легионов, а не один, как здесь написано. Зачем отцу врать самому себе? Эти умышленные ошибки повторялись раз за разом, но сам текст все еще был написан рукой очень умного человека. Однако постепенно фразы потеряли это качество. Возникало такое чувство будто Кайнар забывал сложные термины и пытался заменить их простыми словами. Получалось неважно. Спустя еще с десяток страниц появились опечатки и откровенные ошибки. Потерялся ход мысли. Каждое новое предложение давалось пишущему все труднее и было все безумнее, пока они не превратились в кашу из несвязных слов. Кайнар не мог собрать свои мысли во что-то сносное. Со временем он стал писать лишь имена. Все, какие только мог вспомнить. Семьи, друзей, слуг и стражей. Но в конце остались лишь два и … одно.

Слово на полях. Маленькое и скривленное, будто писалось дрожащей рукой с клинком у горла.

"Ворота… Что за ворота?" – Талиса начала осматривать стены, ища подсказку. Но внезапно ее руку что-то крепко сжало. Что-то холодное, но живое. Она резко дернулась и обернулась. Перед ней стоял Кайнар.

Талиса! – он был бледным и дрожал. Его глаза выражали страх и панику. – Он меня заставил! Обманул… А … – отец схватился за горло и начал задыхаться – Беги… Дочка… А! Он идет… за тобой… Золото!.. Не верь… АААААА!

Вместо света сквозь окно полилась тьма. Она вмиг пожрала Кайнара. И… Талисаболезненно пробудилась.

"Я заснула! Здесь!? В этом кабинете?! – Тала дернула руками, и со стола поднялось облако пыли. Или… не совсем пыли. Книги больше нет. А была ли она вообще? Как и надписи на стенах. Я совсем с ума сошла?".

Даже здесь, наверху, ясно слышно, как ее зовут. Гвардейцы обыскали уже весь Сильтор. Талисе пора возвращаться. Лучше бы никому не знать о том, что произошло. А ей… лучше бы не забывать о том, что произошло.

Глава

X

.Колыбель горящей звезды.

"Какие огромные доспехи, я в них утону," – подумалось Тале, стоящей перед столом, на котором аккуратно разложили это произведение искусства. – "Неужели придется их отдать парням. Или даже Лурму: впору они будут, пожалуй, лишь ему. Все-таки надо попробовать. Может, выйдет затянуть ремнями?".

Тала мигом расправила штаны и надела их. Дальше произошло очевидное для любого знакомого с магическими вещами (тем более сшитыми из Киэриса) событие. Штаны стянулись до необходимого размера.

– Вау! – вслух произнесла Тала, уже поглядывая на оставшиеся вещи. Пара минут, и доспехи как влитые сидели на девушке. Она посмотрела на себя в зеркало и удивилась, насколько странно на ней выглядит это белоснежное одеяние с плащом за спиной и камзолом, доходящим до пола. "Будто жрица, сбежавшая из кельи."

Помимо внешней странности, Талиса почувствовала и навязчивое неудобство, как покалывание от шерстяного свитера на голое тело. А в горле застрял комок, будто шею сдавливал тесный ворот. Но этот легкий дискомфорт не мог сравниться с ощущением собственной монументальности и нерушимости, нахлынувшим на девушку. Безопасность явно была важнее капризных чувств организма.

Внезапно она услышала стук в дверь каюты.

"Ха!Дмирис сейчас оборжется, – приступ тоски вернул ее в реальность. – Ах да." – Кто там?

– Это я, – послышался голос Инсая. – Пустишь?

– Конечно.

–Хех. Ослепительно выглядишь! – тиран закрыл лицо рукой.

– Хватит придуриваться.

– Как скажешь, Ваше Величество. Я зашел спросить, долго ли ты нас с ребятами будешь по Империи катать? Если вдруг забыла, то мы все-таки бойцы корпорации и должны вернуться да отчет предоставить. Если нас никто не перекупит, конечно.

– Цену себе набиваешь?

–Тала, ну ты посмотри на меня… Разве я похож на человека, готового умереть за идею?

– Ты и за деньги умирать не собираешься.

– Не спорю. Но разве можно за это меня винить? В общем, давай уже порешим. Если мы тебе не нужны, то оставь нас в каком-нибудь порту, и мы там разберемся что да как. А если нужны, то я отправлю ребяток отщипнуть немного от того, что они из Сильтора притащили.

– Возьми два миллиона.

– Сколько!? Я цену-то себе знаю и борзеть не намерен. Поэтому честно,по-дружески тебе говорю: это много. Столько не платят даже тиранам.

– Я и не плачу столько тиранам. Я плачу это лично тебе, и не как дуболому с винтовкой, а как моему советнику, услуги которого мне еще понадобятся. Ты же в свою очередь можешь поделиться со своим отрядом или высадить их в порту, оставив все себе. Меня это мало волнует.

–Хех. Уловил… Льстишь мне, льстишь. Но раз уж так, то я к твоим услугам. Не смею больше отвлекать, – Инсай повернулся и сделал несколько шагов к выходу. – Или смею. Забыл немного. Синебородый по тебе соскучился. Видеть хочет.

– И он передал это через тебя?

– А что такое? Я умею к себе располагать. Тебе ли не знать?

– Верно… Я загляну к нему.

– Главное, не переодевайся. Чуууудесно выглядишь.

– Пошел к черту!

************

– Полагаю, Вы хотели узнать, почему мы летим на Сиэа, капитан?

– Нет. И похоже, стоит повторить мою приветственную речь. Корабль Ваш, миледи. Считайте, что это наследство от деда. Да упокоится его душа в мире и вечности. А я лишь старая плесень, которая никак не хочет сходить с палубы.

–Но почему? Редко встретишь капитана, готового отказаться от своего крейсера.

– А я разве отказываюсь? Лишь вверяю его в Вашу волю. А почему? Истинные счастливчики те, у кого к концу жизни остаются лишь благодарности. Большинство же доносят с собой до конца только долги. Я один из них. И умереть мне хотелось бы, осознавая, что я все вернул. Все добро и все зло, – Дугрут скривил рот в доброй улыбке. -Что? Слишком сентиментально? Может и так.Но что еще остается одинокому старику, если не добавлять своей жизни драмы?

– Наслаждаться ею? Она ведь еще не кончилась.

– Кончилась и очень давно. Но я не ною.