Джейн вздохнула и повернулась к фреске спиной. Она вдруг поняла, что на соседней стене были изображены вовсе не геометрические фигуры, как ей показалось сначала. Здесь тоже было изображено некое место, что-то означавшее для Рагетх. Эта картина содержала больше деталей.

С этого ракурса Джейн разглядела, что перед ней – вид Сектилии, вернее, то, как эта планета выглядела с ее спутника, Атиэлле, где родилась Рагетх. Огромный диск Сектилии висел низко над горизонтом – туманная сине-зеленая сфера. Она занимала большую часть картины. Рассвет окружал планету сверкающим разноцветным гало – фиолетовый, коралловый и оранжевый цвета играли на небе, синева которого немного отличалась от синевы неба над Землей. Это было так красиво – эта луна и другая планета в небесах над ней.

К этой комнате примыкали другие, включая и спальню, но пока что у Джейн не было желания осматривать их. В этом помещении стояло немало простой крепкой мебели для сидения. Значит, тут собирались компании. Джейн подошла к предмету мебели, похожему на современный диван, и села напротив одной из картин, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях.

– У тебя с ней много общих качеств, – негромко пророкотал голос Эй’Брая у нее в голове.

– Очень любезно с твоей стороны, – с лукавой усмешкой ответила Джейн.

– Я даю тебе оценку вовсе не для того, чтобы ты загордилась. Я наблюдаю, я не льщу.

– Тогда спасибо.

– Не сравнивай себя с ней. Ты превосходишь необходимые для этой должности критерии.

Джейн потупилась и стала рассматривать свои руки, лежащие на коленях.

– Я знаю: ты считаешь, что это так, но от моих следующих шагов зависит судьба многих планет, населенных ни в чем не повинными народами. Это такой тяжкий груз. Я не хочу потерпеть неудачу.

Эй’Брай молча выслушал эти слова. Он ощущал примерно такую же ответственность. Это их объединяло. От этого было немного легче.

Через пару секунд Эй’Брай пророкотал:

– Эти другие миры зовут тебя.

Джейн нахмурилась.

– Они меня пугают.

– Нет. Ты не такая.

Перед мысленным взором Джейн предстало лицо, и она наморщила лоб. Эй’Брай вызвал к жизни одно воспоминание, которое было захоронено очень глубоко. Больше десяти лет Джейн не вспоминала о Моване. Мован был мальчик-абориген, с которым Джейн познакомилась, когда они с родителями путешествовали по бушу в Квинсленде в те месяцы, пока они еще не обосновались на побережье. Больше недели они вдвоем гуляли в буше, пока не настало время уезжать. Как-то раз Мован пришел в их лагерь и сказал Джейн, что хочет отвести ее в особенное место.

Он сжал ее бледную ладошку своей теплой коричневой рукой и повел ее через равнину к скоплению скал и яме в охристой глинистой почве.

Он сказал, что взрослые из его племени толкут в ступе мягкие яркие камни и смешивают полученный порошок с жиром, чтобы получать пасту, которой они затем раскрашивают тело перед тайными танцевальными церемониями, которые порой длятся несколько дней.

Мован взял ярко-оранжевый камень и потер им по плоскому валуну, торчащему из земли. Быстро образовалась горка мелкого оранжевого порошка. Улыбаясь, Мован прижал палец к порошку, а потом провел пальцем линию от кромки волос Джейн через лоб, нос, губы и подбородок. Джейн выбрала маленький желтый комочек охры и измельчила его на другом валуне, поблизости от первого, после чего нарисовала порошком полоски на щеках Мована.

Потом они по очереди разрисовывали друг дружку измельченными камнями – лицо, шею, руки, и результаты их очень веселили. Они превращали друг друга в существ из иного мира. Мован ухмыльнулся и сказал, что его мать разрисовала его сестренку, чтобы у нее побыстрее набухли груди. Джейн рассмеялась и сказала, что у нее пока грудей совсем нет.

Солнце поднялось высоко, стало жарко, и скоро им надоело разрисовывать друг дружку порошками. Тогда они пошли по пустоши, поросшей сухой травой, и наконец вышли к зеленому берегу быстрой речки. Весело хохоча, они смыли с себя краски, а потом занялись кое-чем другим, не менее веселым.

Воспоминания начали таять, и Джейн откинулась на спинку жесткого дивана. Эй’Брай разыскал в ее памяти давно забытые воспоминания об Австралии из времени, не омраченного гибелью отца. Он четко показал, что хочет этим сказать. Она приехала в Австралию ребенком, жаждущим новизны, любопытным и открытым. Последовавшие затем месяцы и годы изменили ее.

Она не просто выросла, стала взрослой. Она всегда считала, что ее склонность к авантюризму, риску, исследованиям, гедонизму просто угасла с годами. Но это было не так. Все это было разрушено страхом – ее собственным и страхом дедушки и бабушки, которые боялись потерять Джейн точно так, как потеряли свою дочь, то и дело исчезавшую в самых глухих уголках планеты. Стоило Джейн чего-то захотеть – на нее сыпалась гора вопросов, в каждом ее действии им всегда виделся самый худший сценарий. Они постоянно напоминали Джейн о смерти отца, и в конце концов она начала сомневаться в любых собственных желаниях, кроме самых повседневных.

Она приучилась никогда не доверять себе.

И тем не менее она почему-то оказалась здесь. Что же удерживало ее от предстоящего приключения?

Определенная тревога была нормальной. Паралич – нет.

Эй’Брай был прав. Стоило только посмотреть на нее в детстве. Она всем была обязана этому ребенку – своей способностью к языкам, любознательности, страстности. Как же она смогла похоронить себя настолько глубоко?

Джейн сняла ботинки и улеглась на невысокий диван. Она так давно толком не спала. После еды ее потянуло в сон.

Она услышала Алана – бормотание его работающего мозга. Если бы Джейн захотела, она могла бы отключить этот звук, но ей это не было нужно. Это было приятно, это успокаивало. Она легла на бок, свернулась калачиком, уложила руки под щеку и поплыла на волнах этого мысленного голоса.

Джейн проснулась от ругательств Бергена:

– Черт! Вот дерьмо! Джейн! Черт, черт, черт!

Джейн приподнялась и села, промокнула слюну у краешка рта и попыталась побороть сонливость.

– В чем дело, Алан? – спросила она, потирая ладонями лицо.

– У нас проблема. Чертовски большая проблема.

В разговор без всяких предисловий вступил Эй’Брай:

– Именно так. Контрмеры уже применяются.

Алан торопливо продолжал:

– Эти наниты запрограммированы на разрушение треклятого корабля, если их обнаружат, Джейн. Мы не погибли по одной простой причине – их осталось мало.

Эй’Брай раздраженно вмешался:

– Нет необходимости в объяснениях. В данный момент я осуществляю ознакомление Ква’дукса Джейн Холлоуэй с деталями.

Джейн едва расслышала голос Эй’Брая, поскольку уже погрузилась в поток воспоминаний о мыслительных процессах Алана за несколько мгновений до начала разговора. Эй’Брай мониторил работу Алана, когда тот трудился над расшифровкой кода и обнаружил, что в самом базовом командном коде сквиллов был искусно спрятан дополнительный программный слой. Эй’Брай указал, что на этот участок кода средний Сектилий скорее всего не обратил бы внимания, а если бы и обратил, то просмотрел бы только поверхностно, потому что в спектре типов сквиллов этот участок кода различался минимально.