Как мы видели выше, к Чынгыз хану «собрались татары со всего света и избрали его ханом» и он повел в бой против Ван-хана «весь свой народ». И Ван-хан, по сведениям Марко Поло, тоже собрал своих «отовсюду и с чужих стран». То есть прибывали татары отовсюду, для защиты каждый своего лидера — кто Чынгыз хана, кто Тогрула. И после разгрома Ван-хана, так и получается, если судить по хронологии и логике — вдруг почему-то «взбунтовались тангуты», которые были в охранении «Великой стены» цзиньцев, то есть тангуты призваны были держать оборону против татар в первом эшелоне в случае их нападения на империю Цзинь.

И можно догадаться о причине их «бунта» — Чынгыз хан, развивая успех — так как «с покорением владений Ван-хана и Даян-хана (наймана, сторонника старых порядков в стране татар. — Г.Е.) владения Чингисхана распространились далеко на юг и он пришел в соприкосновение с Сяскими владениями» — вторгается в Ся, страну тангутов, и, разгромив их войска, «принуждает к миру короля тангутов» (17, 142), о чем мы уже знаем. А цзиньцы начали понимать, что «царство татар» уже давно не «подобно горсти песка», и с ними не стоит связываться — «Когда поражаемый монголами тангут просит помощи у Цзйньского двора, то двор этот отказывает в ней» (там же, 145).

И тангуты, бывшие «на охранении стены» цзиньцев, рвались домой! Ведь на границе цзиньцев они бездействовали, в то время как татары ворвались в пределы их Родины! Этим и объясняется непонятный на первый взгляд бунт Тангу-чжа против цзиньцев (см. выше).

Не желая воевать с татарами Чынгыз хана, «взбунтовались» и другие племена — «чжа», и «передались татарам» (17, 228–229). «Успехи его внутри Монголии неудивительны, потому что, с одной стороны, он привык к сражениям и войнам, а с другой, присоединившиеся к нему поколения не могли терять многого, переменяя только главу аймака. Мы находим в показаниях, как китайских, так и мусульманских, что знаменитые лица, его окружавшие и бывшие после сподвижниками его потомков, принадлежали к различным поколениям, им завоеванным; следовательно, он давал простор всем дарованиям. За то, хотя роды и стали переходить в руки князей царствующего дома, но народ не терял от этого» (там же, 139).

И о порядках, не терпящих произвола, вводимых сторонниками Чынгыз хана, многострадальный люд Монголии, по всей видимости, был уже наслышан. И не желал воевать против избранного народом лидера, и его соратников, которые «народу зла не делали, ничего у него не отнимали, а только уводили его с собою покорять других людей. Так-то, как вы слышали, завоевали они множество народу. А народ видит, что правление хорошее, царь милостив, и шел за ним охотно» (81, глава LXV).

Так что, не «захватнической войной» была самая первая внешняя война Чынгыз хана — против государства Ся — а вполне оправдана и прежней агрессией тангутов, и помощью, в том числе военной, правителя Ся Ван-хану, и необходимостью довершить разгром войск Ван-хана и уничтожить его самого.

Только вот даты у «монгольских историков» — китайцев и персов, почти на десятилетие смещены вперед — эта первая война с тангутами (Ся) указана под 1209 годом, а на самом деле, происходило раньше — скорее всего, до того, как Чынгыз хан был объявлен императором державы монголов. Или же боевые действия длились долго, с переменным успехом[146].

Но факт остается фактом — война с тангутским государством Ся была до того, как Timerching («Темучин» — Чынгыз хан) был провозглашен императором державы монголов. Так как провозглашение главы государства императором был бы актом объявления войны Цзиньскому императору, как поясняет нам В. П. Васильев (как говорили на Востоке — «на небе не может быть двух Солнц — на Земле не может быть двух Императоров»).

Но пока войны с Империей Цзинь еще не было, «Темучину» никак нельзя было эту войну спровоцировать раньше времени — цзиньцы наблюдали выяснение отношений Ван-хана с усиливающимся Чынгыз ханом и пока просто готовились к большой войне на западе — против татар. И «запрещено было убивать и грабить татар» — хотя незадолго до этого, лет за 5, еще можно было. Наступило своеобразное «перемирие» с чжурчженями. Последние, очевидно, ожидали, пока противники ослабнут в междоусобной войне.

И «Темучин», избранный ханом всех татар, номинально еще оставался вассалом цзиньцев — по крайней мере, чжурчжени считали именно так, и до поры до времени никто им не возражал. Чынгыз хан пока был таким же ханом, как и Тогрул до него, в принципе, и после своей победы над ним и принуждения к миру государя царства Ся.

Но — татарам чжурчжени были непримиримые враги. Во-первых, «мщение проникло в кости и мозг», у многих были в плену дети и родственники, многие соратники Чынгыз хана сами побывали в плену у цзиньцев (17, 227).

Во-вторых, весь кошмар цзиньских набегов мог повториться — и информация о подготовке чжурчженей к войне, естественно, поступала к «Темучину» со всех сторон — и от своих источников, и от южнокитайских.