– Ты не собираешься хранить свои клятвы.

Это не был вопрос. Он поднял бровь.

– А ты как думала? Мне нужно поддерживать репутацию. И ты это знала.

Ее боль сменилась гневом.

– Значит, я буду твоей женой, но ты мне больше ничего не должен, так? Я останусь здесь с Джоном, буду заниматься хозяйством, а ты будешь возвращаться когда тебе вздумается? Какие еще обязанности ты предполагаешь для меня в этом браке? Мне нужно делить с тобой постель или там будет слишком людно?

Его злость была под стать ее, и он ответил на сарказм сарказмом:

– Мне понадобятся сыновья.

– Ну разумеется. Как это я могла забыть? Сыновья, которых ты получишь, – она щелкнула пальцами, – когда пожелаешь. Значит, ты собираешься заниматься со мной любовью, но не будешь меня любить, так?

– Я тебе говорил: одно не имеет отношения к другому. Называй как хочешь, но нет никакой любви в том, чтобы прижать тебя к стене и взять сзади.

Грегор не мог пустить стрелу с большей смертоносной точностью. Его слова ранили намеренно жестоко, ранили глубоко. Он увидел это по ее глазам и услышал в болезненном вздохе.

Но Кейт была бойцом. Она не сдастся так просто. Она собралась и предстала перед ним как воин на поле боя.

– Я не позволю тебе этого сделать, Грегор. Я не позволю тебе попытаться убедить меня, что то, что между нами было, ничего не стоит. Что это была только похоть. Называй как хочешь, – повторила она его слова, – но даже, прижимая меня к стене, ты что-то чувствовал. Я ощущала это каждый раз, когда ты ко мне прикасался. Каждый раз, когда ты шептал мне на ухо. Каждый раз, когда ты изливался в меня, выкрикивая мое имя. Мое имя, Грегор, а не чье-то еще. Наша страсть больше, чем просто похоть, и ты это знаешь. Можешь отрицать, если хочешь, но я знаю правду. То, что ты ко мне чувствуешь, не похоже ни на одно чувство, что ты испытывал к другой женщине. Это что-то особенное, и тебе не убедить меня в обратном. Так что если ты думаешь, что можешь жениться на мне – заниматься любовью со мной – и спать с другими женщинами, то я не знаю, кто из нас себя обманывает.

Грегор старался держать себя в руках, но кровь шумела у него в ушах. Это Кейт его предала, и все равно стоит здесь, исполненная высокомерия и уверенности, что он у нее в руках. Двадцатилетняя девчонка, которая была девственницей чуть больше недели назад, думает, что знает больше него про похоть и страсть. Хотя понимает, что он вырвался. И все равно пытается им управлять, черт подери!

Но она не знает ничего и к тому же бросала ему слишком много вызовов.

Она ошибается. И он это докажет.

Кейт была в ярости. Как он смеет принижать то, что между ними было, называя это примитивным и банальным?

Она знала, что Грегор злится и страдает больше, чем хочет признать, но он зашел слишком далеко, и отослав детей без ее ведома, и превратив их будущий брак в какое-то бессмысленное соглашение. Она никогда не выйдет за него при таких условиях – никогда! И если бы она действительно верила, что он говорит серьезно, а не со зла, то сразу велела бы ему убираться к дьяволу.

Но Кейт поставила все на факт, что знает его лучше, чем он сам. Что Грегор делает ей назло не потому, что ему все равно, а как раз наоборот. Он ведет себя так, потому что она сделала ему больно – очень больно. Когда он поймет, что она говорила правду, то все станет как раньше.

Ей было противно, что приходится доказывать свою невиновность, но она не готова поставить крест на нем – на них. Ей достаточно веры для них обоих.

Но Кейт заставит его поплатиться за то, что сомневался в ней. Может, заставить его написать ей любовную поэму или спеть серенаду? Или заставить взять с собой Пипа в качестве оруженосца? Да, именно так. Он лично займется обучением Пипа.

Потому что она собирается вернуть Пипа назад и Мадди с Эдди тоже, если не будет абсолютно уверена, что родственники, к которым Грегор их отправил, о них позаботятся.

Кейт поверить не могла, что он разыскал их семьи. Но, может, должна. «Ты никогда не пыталась». Кейт ощутила укол вины, понимая, что сама должна была навести справки. Но она не хотела. Она хотела, чтобы дети остались с ней.

Но даже если он прав и она действительно не имеет на них никаких прав – что это просто «какая-то детская фантазия об идеальной семье», – отсылать их так было неправильно. Кейт должна найти их, чтобы попрощаться. Она должна сказать им, что любит их и всегда будет рядом, если понадобится.

Ей как-то удалось протянуть до обеда и не сломаться: она с ледяным выражением лица сидела рядом с Грегором за столом и притворялась, что все в порядке. Она не удивилась, когда он отказался сообщить ей, где дети, настаивая, что сейчас им нужно время, чтобы устроиться в своих семьях. Позже, сказал он, позже она сможет их навестить.

Этти и Лиззи были так же удивлены, как Кейт, и не менее расстроены. И они тоже не знали, куда отвезли детей. Ангус, Брайан и Кормак разбудили их на заре и сообщили, что дети уезжают. Им запретили будить Кейт. Они пошумели над ее комнатой, в надежде что она проснется, но она спала в комнате Грегора.

И разумеется, Ангуса, Брайана и Кормака, так же как Джона, нигде нельзя было найти. Большинство мужчин (включая Грегора и призраков) отправились на охоту и не собирались возвращаться до ужина.

Подозревая, что информацию от людей Грегора ей все равно не получить, Кейт воспользовалась их отсутствием и решила посмотреть, нет ли каких зацепок среди бумаг Грегора.

Проскользнув в кабинет лэрда, она зажгла несколько свечей (в комнате без окон было всегда темно) и начала рыться в разных ящиках. Она знала, что кожаные тома амбарных книг хранятся в самом большом сундуке, так что занялась остальными. В одном были документы, оставшиеся с тех времен, когда предводителем был отец Грегора, но в маленьком деревянном сундуке у стола хранилось большое количество сложенных депеш со сломанными печатями.

Одна из них зацепила ее внимание. Кейт втянула воздух, но острая боль пронзила ее грудь удивительно сильно, даже спустя столько лет. Она узнала печать, которую видела много раз. Юный граф Каррик нигде не показывался без перстня, украшенного львом над крестом Святого Андрея. Поскольку это не был официальный документ, король, наверное, воспользовался перстнем вместо королевской печати.

Учение давалось Кейт нелегко, но она была благодарна матери за то, что та настояла на обучении дочери грамоте. Просматривая слова, Кейт почувствовала, как ноги превращаются в студень. Ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть, потому что ее желудок и голова боролись с приступом дурноты.

«Нет!»

Она без особенного труда поняла значение слов на лежавшем перед ней куске пергамента. И все же Кейт прочла дважды, чтобы убедиться, что не ошиблась.

Но правда находилась среди размашистых штрихов черных чернил. Послание ее отца содержало поздравление с помолвкой, новости о том, что слухи по поводу личности Грегора распространяются, и новые данные о прибытии людей де Богуна на защиту замка Перт, включая возвращение в Шотландию сэра Реджиналда Фицуоррена, капитана, о котором Грегор спрашивал годами.