– Ты как Богдан! – закипела Дана. – Отнесем, ладно. Позже. Я хочу знать, что он украл. Ты сам сказал: может, это наше спасение…

– Или к… крышка от г… гроба, – вставил Богдан.

– Вот именно! – подхватила Дана. – Я хочу исключить этот вариант, то есть крышку от гроба, поэтому буду искать. Должно же что-то быть, должно. В записных книжках, в компьютере…

– Есть с… список, – угрюмо напомнил ей Богдан. – Там есть жи… живые, их у… убьют благодаря т… тебе.

На последнем слове, вскинув руку, он направил указующий перст прямо на Дану, впрочем, слова и жест обращены были к ее совести, которая спряталась так глубоко, что и отыскать трудно. Дана хотела сказать ему, что время великих подвигов ради человечества осталось в легендах, настало время выживания, и не абстрактного, а конкретного, личного, меняющего представление о многих вещах, например о той же совести. Но сказала не столь откровенно, робко глядя на Богдана:

– Почему я должна думать о других, когда меня убивают?

– Пот… тому, – рассвирепел он. А поскольку ему на месте не сиделось, он заходил по малогабаритной квартире, где ему было слишком тесно. – К… как жить соб… бираешься, зная, что из-за т… т… тебя убиты люди?

– Не я же их уби…

– Ты! – гаркнул он.

Дана втянула голову в плечи и зажмурилась. Свирепым она его уже видела, знала, что он не тронет ее, эмоциональный всплеск стабильно смирного Богдана не то чтобы испугал, скорее явился громкой неожиданностью. Ну и помимо всего прочего неплохо дать понять мужчине, что он тут сила. Дана приоткрыла один глаз, отчего Богдан пришел в еще большую ярость, а заикался так и вовсе на каждой букве:

– Не при… при… придуривайся! – И пальцем погрозил. – Ты исча… чадье ада! Сок-кровища ей ну… нужны! Я т-т-тебя сам от-твезу в прок…

– Не надо! – закричала она. – Мы предупредим всех, а Эдик нам поможет. Правда, Эдик?

– Не-е-е-ет, – протянул Бобрик, замахав руками. – Жилье предоставить на время я могу, а в ваших стрельбищах принимать участия мне не хочется. Извини.

– Ничего! – обратилась она к Богдану. – Мы сами. Всех предупредим, все останутся живыми и здоровыми. Пойми, Богдан, мы не знаем, что спрятал Галдин, вдруг нам, когда найдет милиция его тайник, станет от этого хуже? Только посмотрим, и все…

Есть у Богдана замечательнейшая черта: надолго его не хватает. Вспылит, потом тут же и остывает, а Дана берет верх. На спокойной, но угрожающей ноте он попытался сказать:

– Ты не по… по… посмотришь. В ба… банк тебя не пустят.

– Тогда просто выясним, что там лежит, – упрямилась она. – Где-то должна же быть информация? Выясним, и ты отнесешь наши сведения в прокуратуру, раз тебе хочется залететь туда.

– Мы у… у… уже залетели.

– А пока выясним номера телефонов этих… из списка, – продолжила выстраивать план Дана. – Позвоним им, думаю, они сами предпримут меры безопасности, люди-то не бедные. Ну и я в компьютере пошарю.

– Глебушка, результаты весьма интересны, – заявил Балясин, посмеиваясь. – Ну, очень интересны.

– Давай без предисловий. Извини…

Катков достал из кармана мобилу, приложил к уху.

– Глеб Аркадьевич, – послышался молодой женский голос, – это оператор мобильной связи. Меня просили ваши люди связываться с вами, когда будут звонки на номер Галдина или с его номера…

– Да-да, слушаю.

– На номер Галдина только что поступил звонок…

– Вы записали разговор?

– Да, как просили…

– Включите запись, девушка. – Он с трудом разобрал, как мать Галдина представилась, связь пошла с перебоями. – Алло, девушка!.. У вас неполадки… (Но звонок закончился.) Где обычный телефон? – спросил он Балясина.

– Перед тобой, – сказал эксперт, придвинув аппарат. Катков начал набирать номер, а Балясин, скрестив руки на груди, продолжил: – Я не сразу въехал, в чем дело, смотрю – не совпадает…

– Подожди, – оборвал его Катков. – Девушка, мне нужен оператор, закрепленный за прокуратурой. Она только что звонила мне, связь прервалась… Катков моя фамилия, Глеб Аркадьевич Катков, следователь… – Ожидая соединения, он остановил взгляд на Балясине. – Так что там дальше?

– Ну, вот, – набрав в грудь воздуха, приготовился докладывать тот. – Представь, я человек грамотный, а чуть не сел в лужу. Потом подумал и…

– Подожди, – вновь оборвал его Катков. – Я, я, девушка. Подключите запись.

– Дана, это мать Семена Кирилловича.

– Да?! Что за цирк вы мне устроили? – Дана взяла грубый тон. – И теперь еще звоните? Я думала, вас уже на свете нет, а вы пригласили меня к Зосе и…

– Дана, послушайте…

– Не хочу слушать, не хочу! И телефон выкину, так что не звоните больше.

– Детка, вы ничего не знаете. Меня забрали от Зоси, эти люди ищут и вас.

– И дали вам мне позвонить? – желчно спросила девушка.

– Дали? Нет, Дана, заставили. У вас есть ключ, принадлежащий моему сыну…

– Откуда вам это известно?

– Они так сказали. А им сообщила Зося, ее заставили, вы меня поняли? Я не знаю, что открывает ключ, мне не верят…

– Я вам тоже не верю. Говорите прямо, что вы хотите от меня?

– Они требуют, чтоб вы отдали ключ им, иначе меня не отпустят…

– Чтоб меня, как Зосю, да? Нет уж, дудки, извините.

– Дана, я ничего не понимаю и боюсь этих людей, помогите мне…

Связь прервалась. Катков заорал в трубку, переминаясь с ноги на ногу:

– Алло! Девушка! Девушка, запись включите…

– Это все, – раздался голос оператора.

– Как – все? – возмутился Катков. – Там ни до чего не договорились.

– Я записала от начала до конца, как просили.

– Спасибо. Если еще будут звонки, то связывайтесь со мной напрямую и немедленно, хоть ночью.

– Я помню.

Катков оперся о стол ладонями, нахмурил лоб, значит, решал задачи экстренного характера. Хорошо знавший его Балясин осторожно вымолвил:

– Будешь слушать о моем открытии?

– Олег, – указал пальцем на молодого следователя Катков, – дуй к оператору и забери запись, потом позвонишь мне. Да, попутно подними все службы, мне нужно точное место, откуда звонила мать Галдина, а она позвонит Дане еще раз… нет, со службами я сам управлюсь, ты лучше вызови Санина, пусть подъедет сюда.

– Глеб Аркадьевич, вы же обещали сказать, кого подозреваете, – не сразу ринулся исполнять поручение Олег.