Думаю — нет! Тут другое что-то! Не просто так Васяка, их себе припрятал. Не было за ним ничего такого, чтобы от своих прятать. Вот не помню я такого за ним! — Не с таких, Василий! — это я уже Вию сказал. Вот так и сказал. Прямо! Вижу-же, что творится с ним.

Вий, атлас отложил с картами. Смотрит на печку, как огонь в ней горит. В глазах сполохи играют красные. — Дети у него. Сыновья, да дочка, что от жены...

— Что?! — а я и не понял сперва, чего это он про детей-то. Да пояснил мне дядька!

— Есть причины у Василия так делать! — говорит Вий. — Прямо перед отъездом нашим появились. Да особые! У него дочка слегла, а следом и пацаны повалились. Температура, кашель, жар. Прямо горячка у них! Василий и делать, что уже не знал... Антибиотики нужны. Много их нужно. А их — нет! И твари эти кругом... А как услыхал, что в лабораторию биологическую, да затем в город ехать собираемся, — так и согласился сразу. Ожил прямо! Все радовался, что появился шанс лекарства найти. А тут, сразу, словно подарок с небес — полный пакет антибиотиков! Они вместе их нашли, с Анатолием! Он тогда пакет развернул, да как глянул, сразу у него голову вскружило... Умолял Толю, не говорить никому! Христом-Богом заклинал! Вот они и молчали. А когда я его спрашивать стал. Ночью у Урала, после перестрелки этой — так Василий, сразу и сознался. Вот и весь сказ. Это я к тому, чтобы ты не думал всякого-лишнего. Василий сам меня попросил, чтобы я рассказал тебе! Стыдно ему за поступок такой! А мужики, уже знают. Да не злятся на него. И ты не злись! Понял меня?!

— Да понимаю я... Че тут скажешь! — сам про пистолет этот вспомнил, который припрятать хотел. — И я такой-же! Дикий, да на всякое, диковинное — падкий. И все мы тут такие. Кому чо покажи интересное, дык сразу — в карман! Сороки — не иначе... А Васяка, тот не просто за цацку ухватился. Тут мотив куда больший. Дети! Не смею я его осуждать! — так и сказал Вию. Как оно есть у нас. Кивнул дядька в ответ. Сам понимает. Жизнь нашу, такую-же живет! Вопрос у меня только. К Вию: — А чего, Василий, сразу не сказал, что дети поболели?

— А ты сам подумай! Кто-же признается за так, что у него болезнь в семье?

— Ну да, страшно людям... Не подумал я. Дурень... Знаю! Как услышат, что хворь эта поганая пошла, дык — могут и из деревни попереть. Было такое уже, что семью в лес выгоняли... — смутился я, что такие вопросы задаю! Дядька покачал головой мне. — Вот-вот!

— Слухай, дядь, а ты не знаешь, где эта деревня, за которую мужик тот говорил?

Покачал головой Вий. — Нету ее на карте. Всю изучил. Может новая какая.

— Может...

— Но искать не будем. Тут на триста километров пусто все вокруг. Иголку в стоге — найти легче!

— Угу. — согласился я конечно. — Я вот чо... За другое! Вот ты говорил, что вернешь людям лекарства, если мужик деревню укажет свою! И чо, взаправду вернул бы?!

— Вернул. Даже если бы знал, что их «старший», те антибиотики — себе присвоит! Понимаешь, тут такое дело... То уже, — на его совести будет! Что свой народ обворовывает. А я, — свой должок вернул людям! И не совестно мне будет. Не будет душа моя кривится, что в крысу превращаюсь. Вот так!

— Интересно... Так это выходит, что можно исправить все-то, что поганое, да злое сделал?

— Можно! Можно Терентий. И главное, — нужно! Но не все в этой жизни, исправить можно. Бывает так, что уже и не вернуть былого, да утраченного. Поэтому, — думай! Думай и береги, что есть у тебя! Да зла людям не делай зря. Чтобы потом погано не было!

Вот так. Прав дядька Вий. Знает, как с людьми, по чести жить надо! Все верно он говорит. Только вот, не живут сейчас люди так! По пальцам могу посчитать тех, кто такое понятие имеет. Другие — как придется живут! Не думают нихера о чести... Потому, наверное, и зло такое в мире творится! Задумался я про это. Про Ивана, да про Кирсана того окаянного. Про жонку мою. Про Серафиму еще! Вроде бы и живут считай одинаково, а — разные. Очень разные люди! У одних есть честь, а у других — и нету ее совсем! Рассказал я Вию, что жена моя учудила. Как ночью, накануне искать ее бегал. Как с соседом у ее родительской хаты застал! Слушал Вий молча. Просто слушал. Ничо не говорил! Понял, что мне выговориться надо. Вот я и говорил, пока все не рассказал ему. А как рассказал, так чувствую — легче мне стало! Прям будто в половину похудел. И на душе хорошо! Радый я всему вокруг стал. И дождику этому утреннему, и друзьям, что со мной здесь собрались, и что дело важное едем делать. Вот так! Спасибо Вию сказал, — за то, что выслушал! Улыбнулся мне дядька. Похлопал меня по плечу. — Хорошо все будет! — говорит. А я верю ему! Правда верю! Хотел я еще чего рассказать дядьке. Только теперь, хорошего рассказать! Вспоминать уже начал, чего хорошего у меня было. Допустим, — про мед тот, за который с медведем дрался! Очень вкусный мед! И как добывал его, и как с ним думал поделиться. Это хотел рассказать! Уже и рот раскрыл... Да запнулся. На кастрюлю отвлекся! Поднялась каша, вверх поперла! Не до разговоров мне стало. Снял кастрюлю с печки, поставил на лавку. Парует каша. Пахнет! Поспела стало быть! Тарелки я приготовил, ложки, да хлебушек нарезал ровненько. Мужиков свистнул. — Жрать бегом!

Не вложились