ничего не вышло. — Посади! — мутные глаза уставились на нас с дядькой. Помогли ему и в этот раз, оперев его спиной о дерево.

Он улыбнулся. — Добить меня пришел, тварь звериная? Да сам видать, побоялся... Еще одного зверя с собой привел! Веселей вам видать, вдвоем-то, человека кончать? — его губы окрасило красным. Он закашлялся.

Понял я о ком это он. О нас с Вием! Ну да, мы ведь не «обычные»! Злоба меня взяла. Хотел ему сразу нос в щеки вбить за такие слова, дык сдержался. Вию он нужен. И мне интересно, нахера они на нас напали! — Чего херню мелешь? Помочь тебе, дурень, пришли. Да спросить, какого хера?! Вы-ж сами на нас напали! — я достал бинты и потянулся к мужику, чтобы его хоть как-то перевязать. Мужик отмахнулся от моих бинтов. — А нехер было сына моего убивать! Да племянника...

Я опешил, но все-таки замотал ему руку, из которой обильно текла кровь. — Какого сына?! Никого мы не трогали! Хватит херню пороть, мужик!

— Хех... — мужик усмехнулся. — Там, на перекрестке. Дороги, что в Павловку ведет! Легковушечка стояла. Ага. И два парня в ней. Сын то мой был. И племяш с ним. Видел я, как вы их в кусты бросали! И скорее машину дерибанить... Поехал сын, да с племяшем моим, в Павловку. Думали, может живы там люди, да хоть выменять у них пшеницы, иль крупы какой. Мясца может. Голодаем мы всей деревней, кто выжил после нашествия тварей! Уже который день голодаем... А у нас бабы, дети малые! Лекарства мы с деревни нашей собрали. Антибиотики, обезболивающие. На обмен думали! Сына с племянником я и отправил. Да не доехали они... Из-за вас — скотов поганых!

У меня от таких слов глаза на лоб полезли! — Чо?..

— А ты, глаза не выпучивай, обезьяна поганая! — мужик снова закашлялся. — Думаешь не видит никто? У меня труба подзорная. Корабельная! Я в нее все видал. Мы спохватились, что нет их долго, да вдогонку поехали! Чуяло мое сердце... Выехали на бугор, смотрю — Урал ваш стоит. Глянул в трубу — и видно мне все там было! И как тела в кусты закидывали, и как арбалет племяша моего забрали, и как машину разворовывали. Тебя еще, я там видал, как ты, после — по асфальту бегал. Радовался небось?! Тварь...

У меня дыхание перехватило. Трубу! В трубу он все видел! Вот от чего я блики видал тогда. Да думал — показалось... Не показалось мне! Точно я видел блики. Словно зеркальцем кто моргал! Зря я об этом не сказал Вию. Да поздно уже. Вот как оно вышло...

— Где были лекарства? — мои мысли перебил Вий.

Мужик медленно перевел на него глаза. — В багажнике. За баком сын их спрятал. От таких, как ты сука... Че, не нашел, зверь? Или твои потянули, да без тебя?! Как крысы! — мужик сплюнул кровавую юшку. — Крысы вы и есть... — он еще сильнее закашлялся. Изо рта потекла кровь. Вий проигнорировал оскорбления. — Деревня твоя где? Людям все вернем!

Мужик улыбнулся, растянув кровавые губы. — А вот это, хер тебе тварь! Чтобы вы и там беды наделали! Убили всех... — он закашлялся еще сильнее и замер, уставившись в одну точку.

— Готов. — прокомментировал Вий.

— И чо дальше? — я стоял и смотрел на мужика этого. В душе было и гадко, и зло, и жалко, и обидно, и досадно даже... Всякое в голове крутилося. Не ожидал такой я развязки. И чего Вий, про деревню ихнюю спрашивал? Вернуть все хотел. А что вернуть?! Лекарств-то не было!

Вий смотрел себе под ноги. Думал чего-то крепко. Лицо хмурое. Только глаза блестели на фоне огня. — Кто бак снимал?

— Васяка с Толяном, бак снимали. И Махал-Махалыч тама с ними был. Ничего не сказали они про лекарства те! Стало быть, не было там ничего! Или было?..

Вий ничо не сказал. Молча к Уралу пошел. Мне только буркнул: — Осмотри УАЗ. — И все! Я рысью побежал к Уазику ихнему.

Осмотрел я Уазик. Нашел я ту трубу «подзорную». Стало быть правду говорил мужик тот... Вот так. Большая, длинная труба. Из бронзы сделана. Тяжелая зараза! Раскладывается она, и еще длиннее становится. Линзы на ней стеклянные. Посмотрел в нее, — ничо не видать. Темно! В сумку ее засунул. Еле влезла. Там-же патроны еще к карабину. А они-же сами здоровые. Ну, ничо — поместилася! Мальчишку того, что убитый из машины вытащил, положил его аккуратненько. Рядом с машиной положил. Дальше шарил по УАЗу. Под сиденьями позаглядывал. Кровищи-то натекло в машине — ужас! Пока шарил там, все руки замазал липким, да бардовым. В темноте — черное оно, маслянистое... Ничо я там больше не нашел! Патронов к Мосинке немного россыпью было. Штук шесть нашел. Еще парочку дробовых. Двенадцатого калибра. Все забрал и назад бегом! Шорох какой-то в посадке начался. Да не видать ничо! Мож звери на свет от огня пришли, любопытствуют, а мож и твари приперлися! Побежал я к Уралу. Вий уже звал меня. Грузиться, да отправляться пора!

Запасное колесо уже поставили. А пробитого — не видно нигде. Наверное внутрь уже засунули! Урал заведенный стоял. Гудел мотор, в ночное небо дым из труб валил ровными столбами. Пар скорее всего это. Прохладно стало. Ощутимо прохладно! Даже поежился. Изо рта, тоже пар немножко шел. При дыхании. Середина ночи считай! А в степи — оно так. Ночью холодает сильно! Хорошо, хоть ветра нет. Туго бы пришлось! Ветер в степи, он пыль несет. Много пыли! Всюду она. В дома, в машины, в глаза, в уши, в нос, в жо... — кругом она зараза лезет! Спасу от нее нет... Такие дела!

К кабине я