Ленский ещё какое-то время так и сидел на полу, тупо уставившись на Викторию. Он пытался подобрать слова. Слова. Какие-то слова. Бессмысленные. Никому не нужные слова. Но они и в его голове получались такими корявыми, ненатуральными, исковерканными, что вызывали только отчаяние. И ему захотелось уничтожить. Уничтожить нечто прекрасное, что было подле него.

Он встал, опираясь на стол, пустым взглядом смотря прямо перед собой. Рука его дрожала, по столешнице прямо к его пальцам подкатилась перьевая ручка.

– За что ты так со мной? – спросил Ленский, и из его глаз покатились слёзы.

Владимир зарыдал.

Виктория хотела его обнять, попытаться объяснить, что всё хорошо, что она никогда и не планировала никакой жизни вместе с ним. Может быть, она даже попыталась бы объяснить, что правда была Ленскому другом, а не только пользовалась его связями, но не успела.

Чётким ударом Владимир вонзил ей в шею перьевую ручку. Девушка взвизгнула и упала.

– Зарази меня жизнью! Пожалуйста, я хочу жить! Я хочу любить и быть любимым! Пожалуйста! – Ленский склонился над ней, воя от боли и гнева.

Она лежала под ним, раскрыв удивлённые кукольные глаза. Следующий удар она даже не почувствовала. Жизнь покидала тело. Владимир ударил ещё раз. И ещё раз. Пока руки не обагрилась кровью.

Из ручки вылетело несколько чернильных лент, они обвили шею бедняжки, и она перестала истекать кровью и с ужасом посмотрела на парня. Владимир отшатнулся. Ленты приподняли Викторию над полом. Одежда поползла с девушки сама собой, словно те же ленты стянули её.

Владимир пусто смотрел на обнажённое женское тело. Одна из лент обвилась вокруг соска девушки, вызвав у той стон.

– Прекратите! – скомандовал Ленский, но ничего не произошло.

Сам Ленский не мог пошевелиться.

Ещё одна лента скользнула прямо в трусики девушке. Та застонала ещё громче. Покраснела, тяжело вздохнула.

Лента проникла внутрь. Девушка развела ноги. Владимиру стало противно. Он зажмурился. И тогда услышал, как стон перерастает во всхлипывание, а затем в крик.

Когда Ленский открыл глаза, вся комната была в крови. Посреди помещения на кровавых прутьях, с которых свисали части развороченных органов, висела она. Его ученица. Владимир подполз к ней и посмотрел снизу вверх на изуродованное тело. И в этот самый момент он почувствовал невероятный прилив вдохновения. Он достал блокнот и, рассматривая тело, написал несколько строк.

Вдохновение вернулось! И Владимир писал, писал, не обращая внимания на стук в дверь. Писал с упоением и страстью, пока не потерял сознание.

Когда он открыл глаза, перед ним в луже крови лежал маленький чёрный камень.

*

– Вот это зрелище, Володя, прям я не зря зашёл. Прям не зря всё посмотрел! – воскликнул Чёрный Человек, проявляясь в квартире.

– Что тебе нужно? – прохрипел Ленский.

– Пришёл выразить восторг. Моей силой так ещё никто не пользовался.

– Где Виктория?

– Серьёзно, ты не помнишь?

– Мне приснился кошмар.

– Конечно. Если коротко, пересказываю. Она пришла пригласить тебя на свою свадьбу и почитать стихов. Ты огорчился, уж не знаю, чем больше: тем, что она дала не тебе, или тем, какие классные стихи она написала. Ты полез к ней делать предложение. Не успел. Очень опечалился. Ткнул ей ручкой в горло. А потом наблюдал за тем, как сила, что вырвалась из тебя, творила то, что ты хотел с ней сотворить долгие годы. Попросту: ты затрахал её до смерти. Такое бывает, Володь, в мире полно маньяков. Они трахают жертв и убивают после. Или до. Или во время. Такое не редкость в этом мире.

– Ты лжёшь, – Ленский мертвенно побледнел.

– Да нет, Володь. Ты так перевозбудился, что вновь начал сочинять. Чудесные строки. Я вообще считаю, что сочетание смерти и секса идеально для творческого процесса.

– Лжец! Псих! Заткнись! – Владимир схватился за голову и помчался к окну.

Чёрный Человек сжал кулак. Ленский рухнул на пол. Собственные путы тащили его обратно.

– Не надо. Не хочу! Не надо! – Ленский зашёлся в истошном вопле.

– Поистине уникальная сила, – смеялся Чёрный Человек. – Но привлекает слишком много внимания. А о возможных свидетелях я позабочусь…

*

В институте сообщили, что Владимир, как и все жители общежития, погиб в пожаре. Обсуждать трагедию не стали. Всё замяли быстро. Сам Владимир поселился в небольшой квартире на Проспекте Мира. Она досталась ему от почившего Григория Мелехова вместе с каким-никаким денежным запасом.

Стихи Виктории быстро пропали отовсюду, как и любые упоминания о ней и люди, с ней связанные. И когда это случилось, Ленский вздохнул свободнее.

Наверное, самым грустным осознанием для Владимира было то, что он не мог ничего сотворить. То есть, он писал тексты, но ни в одном из них больше не было души.

В такие моменты всё, что его мучило, это чудовищные приступы одиночества и отчаяния. Владимир больше не мог позволить себе сближаться с людьми. С кем угодно, даже с коллегами. Он больше не хотел, чтобы его предавали. Что касается творцов, его мнение было однозначным: все они – бессердечные ублюдки, недостойные жизни. И он сделает всё возможное, чтобы эти жизни оборвать.

А ещё Ленскому больше не снились сны. В его голове не рождались мечты или фантазии, которыми он забивал голову в юности. Всё, что его окружало, – пустые вечера. Он смотрел фильмы, много пил и пытался испытать хоть какие-то эмоции, но тщетно.

Конечно, лишь до тех пор, пока он не выходил на охоту. Только во время неё какие-то струны души приводились в движение, и ему казалось, что он начинал жить, чувствовать и дышать.

Конец интерлюдии

Плямкнул телефон. Владимир перевернулся на бок и открыл мессенджер. Сказка. От Виолетты. Он вздохнул и начал читать. К огромному сожалению и зависти Ленского, девочка и вправду была талантлива, пусть пока ещё сама толком этого не понимала. Кроме того, он не мог не отметить, что в образе молодого Кощея читался он сам. Ему это льстило. А ещё его это подпитывало. И немного забавляло. Новый творец, который пересоздаёт его и обожает, а значит – не испортит его судьбу.

«Блаженны те, кому творец подарит вечность в книге», – написал Ленский Ви.

«Вот увидишь. Они все обо мне услышат. И о тебе. Верь мне».

Ленский ничего не ответил.

***

Онегин узнал от Мэл про Виолетту и Ленского в тот же вечер, когда девочка встретила их у школы, и мир его рухнул. Евгений не верил в