Пока я карабкаюсь вверх по крутому склону, мрачные мысли еще не могут завладеть мною полностью. Вот только вскоре мне перестает хватать той красоты, что я вижу вокруг, и ярких лучей солнца, и я начинаю грустить. То, как со мной вчера обошлись, ужасно. Я знаю, эти люди напуганы. Знаю, многие из них потеряли близких. Вчера я подслушала беседу Кая и миссис Джонс, во время которой домоправительница сообщила несколько горьких новостей. Например, о том, кто такая Изольда, хотя Кай, казалось, к такому повороту событий готов не был. А еще о том, как ко мне относятся в городе. Мне было очень больно услышать, что его шокировало, напугало, вызвало отвращение слово ведьма. Я думала: Кай сможет привыкнуть к моему дару, к тому, что, как сказал бы папа, в моих жилах течет кровь волшебницы. Но как же он может спокойно относиться к тому, что все вокруг считают меня злым существом? Кай любит меня, в этом я уверена, и от этой мысли мое сердце расцветает. Но тут его дом. Он вырос среди этих людей. Людей, которые называют его главным погонщиком. Каю должно быть важно, что они думают обо мне. О нем. Теперь я вспоминаю его слова, сказанные в день нашей свадьбы. К ней будут хорошо относиться в Финнон-Лас. Как это далеко оказалось от истины! Тем не менее у нас есть проблемы куда более насущные. Каю все хуже. Да, от опия ему стало легче, но он его не излечит. Опий не может снять лежащее на нем проклятие. И, боюсь, ничего не снимет, пока я не схлестнусь в смертельной битве с Изольдой. И не выйду из этой схватки победителем. Ибо глубоко в душе я знаю, что битва не кончится, пока одна из нас не умрет. Я не дам ей забрать у меня Кая. Почему все, кто мне дорог, попадают в голодную пасть смерти? Неужели мне суждено расплачиваться за любовь страшной потерей? От обилия мыслей у меня раскалывается голова. Какая я глупая – увидела гору, снежную пустыню, соблазнилась тем, что миссис Джонс сейчас на кухне, и отправилась в путешествие в одиночку! Мне приходится внимательно следить за всем, что я делаю. А я так задумалась, что даже не заметила перемену погоды. Мы с Брэйкеном уже поднялись более чем на сто футов, и небо, которое было безоблачным и чистым еще пару мгновений назад, неожиданно заволокло плотным облаком, и оно опускается все ниже и ниже с каждой минутой. Брэйкен навострил ушки; он почуял зайца. Краем глаза я замечаю какое-то движение, и в мгновение ока пес пропадает вдали. Через пару секунд я перестаю различать что-либо дальше нескольких футов перед собой. А потом начинается сильный снегопад. Ветра нет, и день не такой холодный, как в последнее время, но есть в этом снегопаде что-то пугающее. Хлопья необычайно велики, некоторые размером с маргаритку, другие пышные, как одуванчики. Снега так много, что снежинки забиваются в рот и в нос. Интересно, можно ли захлебнуться от снега? Вдруг исчезают все звуки. Не просто приглушаются, а исчезают полностью, как будто весь мир вдруг оказывается немым. О том, что я не оглохла, напоминает лишь мое собственное затрудненное дыхание, когда я пытаюсь пройти через снежные заносы, которые становятся все глубже. Я силюсь найти свои следы на снегу, но их слишком быстро заносит, и я не успеваю. Брэйкена нигде не видно. Я хлопаю в ладоши, пытаясь позвать его, но звук получается слишком тихий, и головокружительный ливень хлопьев тут же его заглушает.

Теперь я слышу голоса, которые странно шепчут. Сначала они неразборчивы и словно накладываются друг на друга. Но нет. Я быстро понимаю, что шепот стал громче, но он явно не исходит от человека. По крайней мере, не от кого-то присутствующего рядом. Колебания плотного, влажного воздуха и падающий неровными линиями снег предупреждают меня о том, что среди этого белого кошмара я не одна, но компанию мне составляют лишь существа бестелесные. И духи эти явно настроены недружелюбно. Они проносятся мимо, и я мечусь туда-сюда, ношусь среди вихря снегопада, пытаясь найти свои следы. Чувствуя на себе чье-то обжигающее дыхание. Даже не одно. Справа, и слева, и сзади я вижу непонятные тени. Их бесчисленное множество. Я понимаю, что окружена этими темными, невидимыми сущностями и мне грозит серьезная опасность. Мне нужно уйти, спуститься с холма. Но какой путь выбрать? Снег засыпал все, и я не вижу ничего, кроме него, в нескольких футах впереди или позади, так что не понимаю, куда бежать, как попасть обратно к дому. Мои следы, все следы уничтожены. Что-то проносится очень близко к моему лицу, ударив меня с огромной силой, хотя рядом с собой я не вижу никого. Царапина на щеке начинает кровоточить. Так, нужно сохранять спокойствие. Ураган – дело рук Изольды, я уверена в этом. Я чувствую прогорклый запах серы. Голоса вокруг становятся громче. Они называют мое имя. Они кричат на меня. Они смеются надо мной. Они вопят, воют и изводят меня всеми возможными способами. В какой-то момент мне кажется, будто я слышу голос отца, но я быстро понимаю, что это всего лишь уловка Изольды. Нет, ей не сбить меня с пути. Иначе Кай умрет. Вот в чем дело. Я не дам ей убить меня здесь, на этом бесцветном, безжизненном холме.

Так не пойдет. Нет уж.

Я застываю на месте и пытаюсь дышать как можно ровнее. Сделав настолько глубокий вдох, насколько могу в этом удушающем снегу, я стискиваю зубы и призываю на помощь всю свою волю. Я чувствую, как из раны на щеке хлещет кровь. Чем сильнее я пытаюсь задействовать внутренние резервы, тем больше рана кровоточит, и кровь стекает на покрытую снегом землю, окрашивая ее в алый цвет. Алое пятно все увеличивается, пока я наконец не оказываюсь в лужице собственной крови. Я чувствую, как голоса отступают, становятся менее различимыми, отдаляются. Даже снежинки обходят невидимую сущность, которая меня окружает. Я должна воспользоваться моментом, успеть сбежать. Но Брэйкена по-прежнему нигде не видно. Не могу же я оставить его здесь одного в такую погоду. Если бы только можно было его как-нибудь позвать. Ах да, свисток! Сердце мое бешено колотится, пока я пытаюсь нащупать под одеждой ложечку – подарок Кая. На другом конце ее – небольшой свисток. Я чувствую пальцами тепло древесины. Прижимаю к нему свои онемевшие от холода губы и пытаюсь дунуть, но свисток не издает ни звука. Я делаю еще попытку, но из свистка вырывается странный сип. И еще – на сей раз выходит – свисток испускает пронзительный звук, распространяющийся далеко за пределы снегопада. Но Брэйкен не отзывается. Я еще раз дую в свисток. Ничего. И вдруг рядом со мной выкатывается заснеженный пес с мокрым от снега мехом и с радостью носится вокруг. Я опускаюсь к Брэйкену и беру его обеими руками за мордочку, заставляя заглянуть мне прямо в глаза. Я представляю в своей голове образ поместья. Поместья и Кая. «Домой, Брэйкен, – приказываю я ему одними губами. – Домой».

Я отпускаю песика, и он уносится прочь сквозь метель. Я спешу за ним, полагая, что он приведет меня обратно на ферму.

Мы спускаемся с горы поспешно, если не сказать неуклюже. Все это время снегопад ни на мгновение не унимается, так что к тому времени, когда я протискиваюсь в заднюю дверь, я уже вся мокрая и уставшая от усилий. В доме пугающе тихо. Не снимая сапог, я спешу на кухню. Кай сидит в своем кресле у камина и вздрагивает при моем появлении. Муж приходит в ужас от моего внешнего вида:

– Моргана? Ох, милая, только посмотри на себя! Ты же настоящий снеговик!

Он неловко пытается встать на ноги.