Меранцева же мечтала играть по-крупному. Ей хотелось открыть свою пекарню, а впоследствии перейти на ресторанный бизнес. В общем, для того чтобы ее задумки воплотились в жизнь, нужно было очень много бабок. Вовремя сообразив, что от рэкета она никуда не денется, она решила сделать по-умному и обратить его себе на пользу. Сечешь?

– Нет, – честно призналась я. – Как же это возможно, обратить рэкетиров себе на пользу? Пообещала им бесплатное обслуживание в своем будущем ресторане, чтобы они вдохновились перспективой халявных посиделок?

– Э-эх, – с немым укором воззрел на меня Валерка. – Ни о каком обслуживании речи не велось, понимаешь? Ни в прямом, ни в переносном смысле. Просто Меранцева нашла нужного человека, кстати, с ним я и разговаривал недавно, вышла через него на главаря одной солидной городской группировки и рассказала ему про свои планы. Короче, я как-то на досуге читал книжку Дейла Карнеги, так вот, она сделала как раз так, как он советовал. Она этого криминального авторитета заинтересовала тем, чего хотела добиться сама. Не просто ему золотые горы пообещала, а реальную прибыль с продаж своих хлебов. О ресторане-то речи поначалу и не велось вовсе. В общем, товарищ с криминальным прошлым, настоящим и будущим ее спонсировал, и потом внакладе не остался. Все довольны, а Меранцева особенно.

– Так… – задумчиво кивнула я, – продолжай, пожалуйста.

– Начальный капитал она заняла, потом его с лихвой вернула, и дальше уже своими силами выкручивалась. Но дела у нее пошли хорошо, это точно. Дружбу с криминальным авторитетом она не прекратила, и в следующий раз, когда к нему обратилась – было это лет шесть назад, – она попросила помочь в строительстве здания под ресторан «Классика», в котором он сейчас и располагается. Поначалу был чуть ли не на окраине города, короче, у черта на куличках. Долгое время дружный коллектив выступал в роли скитальцев, снимали то один, то другой угол. Конечно, это дело Меранцеву напрягало.

– Значит, ей помог криминальный авторитет?

– Ну да, ты теперь имеешь возможность в этом наглядно убедиться. В нынешнее счастливое время «Классика» радует своих небедствующих посетителей красивым зданием, и мало кто знает, какую борьбу на самом деле пришлось выдержать Меранцевой тогда, когда прежний губернатор упорно показывал в ответ на ее запросы большой блестящий кукиш. А что поделаешь, ведь честный бизнес в нашей стране еще никогда не процветал, да и вряд ли будет, тогда как Меранцева в тот самый момент своей жизни пыталась выкручиваться именно по-честному…

– Ну ладно, Валер, ты не отвлекайся. Еще что-нибудь сумел нарыть? Самое главное, имя того криминального авторитета тебе известно?

– Не торопись, – осадил меня Гурьев, доставая сигареты. – Имя мне его известно. Но! Попрошу запомнить следующие слова как следует. Мотай на ус, в общем. Товарищ этот, вернее, к нему больше подходит слово «господин», так вот, он – человек серьезный, даже очень. Это не та «шестерка», с которой я разговаривал. Да и сама Меранцева, я тебе скажу, личность опасная, несмотря на кажущуюся мягкость и пушистость. Это она только с виду такая добросердечная и к чужим бедам проникновенная, но если уж дружбу водит с самим… в общем, с тем, имени которого лучше не произносить вслух без особой необходимости, то ей может не понравиться, что кто-то сует нос в ее дела. Вот. Теперь делай выводы, желательно сейчас, чтобы я мог внести в них свои коррективы.

– Валер, спасибо, конечно, за предупреждение… Только знаешь, у меня теперь и выхода нет, кроме как попытаться распутать это дело. Речь идет о репутации нашей передачи, моего собственного реноме, как ее ведущей, нашей группы в целом…

– Так, все, дальше перечислять не следует, мысль понятна. Слушай, репутация, конечно, значит много, но ты просто сообрази, какова может быть расплата за вмешательство.

– Что касается того, что Меранцева может воспротивиться моему вмешательству в случившееся, то, думаю, этого не произойдет. Наоборот, в разговоре со мной она вела себя так, словно ей самой хотелось, чтобы истина выплыла наружу. В противном случае, она, если учесть ее возможности, недвусмысленно поставила бы меня на место.

– А где гарантия, что она это не сделает впоследствии? – резонно заметил Гурьев. – Ладно, черт с тобой, делай что хочешь. Но теперь ты по крайней мере в курсе, что связь Меранцевой с криминальным миром не выдумка, а значит, и то, что смерть девчонки ей выгодна, тоже может оказаться истиной. Я-то, конечно, буду и дальше в этом направлении копать, глядишь, чего и узнаю. Ну а ты будь осторожна, не суйся, куда не следует. А если вдруг возникнет необходимость пообщаться с ребятами из преступного мира, это по моей части. Обращайся, чем сможем – поможем.

С этими словами Гурьев оторвался от подоконника, виртуозно отправив окурок в импровизированную пепельницу из консервной банки, и характерной походкой вразвалочку пошел по коридору. Перед уходом он молча сунул мне в руку бумажку, на которой мелким мужским почерком было написано имя: «Сушенков Андрей Евгеньевич».

В воскресенье, бесстыдно ранним утром, когда все нормальные люди предпочитают досматривать радостные сны, я устроилась на кухне с чашкой кофе и стопкой накопившихся газет. Выписывать периодические издания в нашей семье стало традицией еще с того времени, когда она только-только родилась, и с тех пор мы с мужем исправно вносили в графу расходов пункт под названием: «Газеты, журналы». На заре семейной жизни мы с Вовкой единогласно сошлись во мнении, что на это денег не жалко, потому что, с одной стороны, чтение газет позволяло не отставать от жизни, а с другой – многочисленные подписные издания помогали расслабиться. Лично я, придя вечером с работы, не представляла себе более желанного отдыха, чем засесть после ужина на диване и просмотреть свежую газетку или журнал. В последние дни, правда, было не до этого в свете последних событий, поэтому сейчас я и оказалась обладательницей целой кипы местной прессы.

Увы, сегодня она волновала меня отнюдь не в связи с перспективой приятного домашнего отдыха. Я пыталась отыскать информацию о случившемся событии, в которое оказалась вовлечена наша съемочная группа. Местная пресса, по крайней мере определенные ее представители, отличалась весьма въедливым характером, более того, если им не хватало материала, так сказать, на тему, то они готовы были подробно освещать факты, непосредственно к делу не относящиеся, но лежащие в пределах рассматриваемого. Об этой особенности работников большинства тарасовских редакций я узнала от своей знакомой, которая трудилась как раз в одной из них. Я искренне надеялась, что мне не придется прибегать к ее помощи для получения нужной информации, потому что особой она была пренеприятной и к тому же весьма занудливой. И то и другое мне представлялось крайне негативной чертой, а уж в сочетании, по-моему, составляло убийственный коктейль.

Через четверть часа бесполезных поисков я, кажется, наткнулась на нечто стоящее. Вся полоса газеты с незатейливым названием «Быль» посвящалась убийству, случившемуся на одной из наиболее ярких презентаций последнего времени, как об этом сообщалось в заголовке. Далее следовала фотография убитой – очень удачный снимок запечатлел беззаботно смеющуюся Анюту с красиво развевающимися волосами, словно от дуновения интенсивного ветерка. Но, что самое главное, в статье говорилось не только об убийстве девушки. К моему вящему восторгу, здесь приводилось нечто вроде биографии Анны, ее первые шаги, восхождение, перспективы. Как раз то, на что я и рассчитывала: освещение фактов, не относящихся напрямую к делу, но по крайней мере исходящих из более беспристрастного источника, коим являлись личные знакомые Меранцевой, в частности ее секретарша Нина.