– Словом, книжные лавки скоро будут завалены Бертранами. И мне, чтобы не затеряться в толпе, приходится придумать что-то новое.

– И вы… придумали?

– Да. Героиню-женщину. Такого еще не было ни в одном приключенческом романе. Женщина, которая попадает в опасные переделки, встает на пути у злодеев, спасает себя и других. Не беспомощная жертва, а боец в душе, умная, бесстрашная… но не Бертран в юбке, нет! Бертран сам ищет приключений. А ей судьба посылает испытание за испытанием – и она встречает их с гордо поднятой головой.

Лите не очень пришелся по душе этот замысел: она была верной поклонницей Острой Шпаги. Но из учтивости девушка спросила:

– И как же вы думаете назвать эту бесстрашную даму?

– До сих пор я этого и сам не знал. Перебирал яркие имена: Дельфира, Арианелла, Эсферальда. Но теперь я прошу у вас позволения назвать ее Литой.

Девушка растерялась, смутилась:

– Я… ох, ну, что вы… Но если вам угодно, то, конечно, пожалуйста… Не кажется ли вам, что я засиделась? Вы позволите приоткрыть ставни?

Не дожидаясь разрешения, она скользнула к окну (от волнения едва не опрокинув бутылку с подоконника), стукнула крючком, толкнула ставню, выглянула в щель.

– Да, уже светает, заговорились мы. Я бы хотела уйти до прихода ваших слуг. Сами понимаете… сплетни…

– Я понимаю, но как же эти Каракелли? Что, если они подкараулят вас на улице?

– Днем? Не настолько они сошли с ума, чтобы гоняться за мной на глазах у прохожих!

Анри вздохнул:

– Кажется, закончилось мое единственное в жизни приключение…

– И я никогда его не забуду! – искренне и горячо отозвалась Лита.

* * *

И правда, чего утром-то бояться на улице тихого джермийского городка? Редкие прохожие хоть заспанны, но дружелюбны, учтиво улыбаются встречной девушке. Старик-метельщик поклонился ей, она радостно закивала в ответ: как же, знакомый повстречался! Несколько дней назад объяснял ей, как пройти к мастерской башмачника!

Лита простила Фейхштаду ночное равнодушие, наглухо запертые двери. В это утро ей нравилось все – и город, и прохожие, и даже хмурое небо с тяжелыми тучами, угрожающее снегопадом. (Лита, маг-погодник, знала, что снегопада не будет.) Сейчас ее занимала девушка со страниц ненаписанного романа. Какой она будет? Красавицей, разумеется. И никто-никто не узнает, что эта великолепная героиня названа в честь повара со шхуны «Миранда»…

– Простите, сударыня, можно вас на минутку?

Какая славная девушка остановила Литу! По виду – чья-то служанка. Под наброшенным на плечи тулупчиком – аккуратное платьице, белый фартук.

– Моя сестра Минна родила. И меня послали за ворота – заговорить с первой встречной женщиной. Ну, вы же знаете… обычай…

Да, Лита знала этот обычай. Если рождалась девочка – останавливали первую женщину, проходящую мимо дома, если мальчик – мужчину. Спрашивали имя – и называли этим именем младенца. «Второй раз за такой короткий срок у меня просят мое имя!» – усмехнулась про себя сеорета, а вслух сказала:

– Счастья и богатства новорожденной Лите!

– Прошу, скажите это сами над колыбелькой! – взмолилась девушка. – Это рядом, зайдите на минуту! Вам это ничего не стоит, а девочке принесет удачу!

– Ну, хорошо, – сдалась Лита. – Но только на минуту: меня ждут на шхуне…

* * *

На шхуне Литу не дождались.

– Это вы называете безупречно порядочным городом? Этим гордитесь? За это берете деньги с тех, кого должны охранять? – Голос Бенца был негромок, но страшен.

Бургомистр Фейхштада с трудом пытался противостоять его напору:

– Но позвольте, капитан…

– Не позволю! Когда я ставил шхуну на зимовку в гавани, вы похвалялись, что во всей Джермии нет более спокойного города. Вы говорили, что улицы патрулируются бдительными и неподкупными стражниками… я правильно повторяю ваши слова, геер Вестерхост? Как же могло случиться, что в вашем благополучном городе бесследно исчезла девушка?

– Может быть, она сама… с кем-нибудь… – вякнул геер Вестерхост. Но оборвал фразу, взглянув в бешеные глаза небохода. Бургомистр понял: еще одно неосторожное слово – и его начнут бить, да так, что никакая стража не выручит.

– Прежде чем порочить доброе имя девушки, – сжал и разжал кулаки Бенц, – примите к сведению, что говорите о сеорете из старинного иллийского рода, имеющего вес при дворе короля Анзельмо!

Круглое лицо бургомистра стало бледным, как ломоть сыра. Он даже не подумал спросить, что делала сеорета на борту шхуны. В панике он воспользовался средством, которое всегда выручало его в трудные моменты: обернулся, ища глазами секретаря.

И Петер Зельц, как всегда, не подвел хозяина. Неприметный, тощенький человечек, не поднимая взора, вклинился в разговор бургомистра с капитаном:

– Установлено, что улицы между лавкой галантерейщицы Маргеты Штуур и Зимней гаванью в эту ночь должны были патрулировать стражники Ян Шугман, Михель Добермейер и халфатиец Ахмар. В начале дежурства они зашли выпить по кружке пива в трактир «Копченая селедка». Некий незнакомец заявил, что почтет за честь угостить стражников. То ли угощение было обильным, то ли, как утверждают стражники, незнакомец что-то подсыпал в пиво… Так или иначе, все трое уснули прямо в «Копченой селедке» и проспали дежурство.

– Уволить мерзавцев! – взревел бургомистр.

– Уже уволены, геер Вестерхост.

– Вот! – победно глянул бургомистр на капитана.

– Мне плевать, что вы сделаете с вашими лоботрясами-стражниками, – огрызнулся Бенц, – уволите или медаль дадите. Я хочу знать, что произошло с сеоретой диль Фьорро.

– Следствие ведется, – поспешно сказал секретарь.

– Вот, – с облегчением повторил бургомистр. – Следствие ведется!

* * *

– Следствие ведется, – мрачно сообщил Бенц своей взволнованной команде.

Шхуна стояла у причала, с борта была сброшена широкая сходня. В бухте, огражденной волноломами от капризов зимнего моря, было тихо и спокойно. «Миранда» не толкалась в причал бортом, на котором на всякий случай подвешены были мешки с песком, чтобы смягчить удары.

Мара сидела на сходнях. Лицо пастушки было бледным и злым. Ее мучило желание искать подругу. Но вахтенному нельзя отлучаться с корабля.

Остальные члены экипажа тут же, у сходней, сгрудились вокруг капитана, слушая рассказ о его визите к бургомистру.

– Следствие ведется, – угрюмо подтвердил Отец, – и ведем его мы с боцманом. Подкараулили этих уволенных стражников, когда их из допросной выпустили. Тоже задали парочку вопросов – Хаансу попробуй не ответь! Стражники описали щедрого незнакомца – ну, который в «Копченой селедке» им пиво ставил. У того типа оказались две приметы: иллийский выговор и вмятина на лбу, словно от давнего удара конским копытом… А позапрошлым летом, когда «Облачный конь» стоял в Порт-о-Бонито, Лита мне жаловалась, что на рынке за нею шел один из слуг Зиберто диль Каракелли, она тогда еле убежала. Девочка запомнила его по вмятине на лбу.