«Т-твою мать, — тоскливо подумал Поляков. — Хоть бы Крылатское в покое оставили. Там же половина городского начальства живет».

— Затем Коптево, Останкино… — продолжал докладывать полковник.

По мере того как он очерчивал на карте воображаемую линию, Поляков все яснее понимал: это не дурацкий розыгрыш, не сон, не бред. Это война. Полномасштабное наступление. Боевая операция по оккупации Москвы. И началась она с замыкания города в кольцо. Ни о какой ошибке здесь речи идти не могло. А если какие-то сигналы и не подтверждались, то только по двум причинам: либо собаки успевали уходить с места происшествия, либо, что не менее вероятно, никто вообще никуда не ездил. Попили пивка у ближайшего ларька, а потом бодро отрапортовали, мол, все в полном порядке, на улицах тишь да гладь, божья благодать. Волна собачьего наступления распространялась с фантастической скоростью. Прошло всего около семи часов, а внушительная часть города оказалась под их контролем. То есть «контроль», конечно, слишком громкое слово, но, в общем, по смыслу точное. Люди боялись выходить на улицы так же, как и при наступлении вражеской армии.

Внезапно Полякова словно ударило током:

— Постойте, полковник. — Тот с готовностью прервал доклад и преданно уставился на Полякова.

Наверное, счел за лучшее во всем положиться на шефа. Хитромудрая тварь. Понимал: от решения Полякова зависит их дальнейшая судьба. Сейчас он будет вынужден принять какое-то решение. А ему предстоит решить: подчиняться или нет. Как и любой катаклизм, ЧП тотального характера, этот вызовет цунами кадровых перестановок. Кто-то будет свергнут в пучину, кто-то, наоборот, взлетит в заоблачные выси. Разумеется, полковнику хотелось бы верить, что Поляков примет то решение. Нужное, мудрое, правильное. Выполняя которое будешь уверен: завтра тебя заметят, приголубят и повысят в звании, в должности. А если выяснится, что оно было неверным, что ж… Все его выполняли. Приказ есть приказ. А вот если Поляков примет решение рисковое и он, полковник, откажется его выполнить, то взлет может оказаться еще более головокружительным. При условии, что Полякова завтра снимут. Если же не снимут — столь же головокружительным окажется падение.

— Я заметил, что районы в основном чередовались, — заметил негромко и тяжело Поляков. — То есть изначально существовало два очага — Химки-Ховрино и Бабушкино-Черкизово. И от них… движение распространялось в стороны ближайших окраинных районов. Все правильно?

— Так точно, товарищ генерал, — с готовностью подтвердил тот.

— А потом вдруг возникли две новые, обособленные локации: Ясенево и Орехово-Борисово.

— Так точно.

Поляков уставился на него в упор, и полковник словно бы съежился, ужался в размерах вдвое.

— Вы, часом, не оговорились? Ничего не перепутали?

— Э-э-э… — Тот старательно ловил начальственный взгляд, пытаясь понять, что же от него требуется? Сказать, что оговорился? Или нет? — Никак нет, товарищ генерал. Не оговорился, — интонация была откровенно вопросительной. Полковник вбирал каждой порой, каждой клеточкой реакцию Полякова. Угадал? Или нет? — Ясенево и Орехово-Борисово.

— Та-ак, — протянул Поляков, чувствуя, что сердце его проваливается в пятки.

Ответ полковника означал, что на юге города начали действовать две самостоятельные группы. Предполагать, что ими стали новые своры, отколовшиеся от больших стай, не стоило — слишком велико расстояние между «фронтами». Но, предположив, что это совершенно посторонние группы, приходилось также согласиться и с тем, что собаки умеют координировать совместные действия. Не так слаженно, как человек, но все-таки умеют. При отсутствии даже самых примитивных средств коммуникации… У Полякова подобное не укладывалось в голове. Слишком фантастично звучала подобная гипотеза.

— Одним словом, мы имеем очень широкий фронт, движущийся с севера на юг, и второй, поменьше, — идущий с юга на север. Причем, насколько я понимаю, два эти фронта быстро смыкаются и становятся все более широкими, — подвел Поляков итог.

— Так точно, — с радостной готовностью подтвердил полковник.

— Что, «так точно»? — раздраженно переспросил Поляков.

— Имеем, товарищ генерал!

— Тьфу, прости господи, — бормотнул Поляков в сердцах. — Короче, есть еще окраинные районы, из которых звонки не поступают?

— Так точно! Солнцево и Новокосино.

— В общем, так. — Поляков вернулся к столу, грузно опустился в кресло. — Сергей, — посмотрел он на генерал-майора, — позвони на телевидение, скажи, чтобы пустили экстренное сообщение.

— Константин Григорьевич, — напомнил тот, — чтобы задействовать режим экстренного оповещения, нужна резолюция Штаба гражданской обороны и…

— Сергей, — повысил голос Поляков. — На это нет времени! Пошли туда своих орлов. Если нужно, пусть под стволами заставят. Всю сетку вещания похерить и передавать только последние новости. Пока наш штаб соизволит собраться, посовещаться и принять решение, они уже до центра доберутся, весь город оккупируют. Теперь так… — Поляков потер лоб, — срочно обзвонить все административные, больничные, учебные и дошкольные учреждения, предупредить, чтобы заперли двери и не выходили на улицу. Все подразделения ОВД в повышенную боевую готовность. Поднять курсантов, учащихся Академии МВД. Задействовать по всему городу систему экстренного звукового оповещения. Владельцы личного автотранспорта пускай берут соседей, родных, близких и выбираются из города самостоятельно или движутся к точкам эвакуации, согласно утвержденным схемам действий в чрезвычайных ситуациях. По радио обязательно запустить сообщение: у кого есть возможность, могут самостоятельно добираться до крупных супермаркетов, торговых центров и других общественных мест. Оттуда эвакуация будет производиться в первоочередном порядке. Остальным сидеть по домам. И пускай подают знаки, скажем, вывешивают какие-нибудь тряпки, полотенца, простыни. Все. Остальные указания по мере развития ситуации. Да, вот еще… — Поляков вновь взглянул на генерала-майора. — Немедленно свяжитесь со всеми военными частями, базирующимися на территории Москвы, и объявите боевую тревогу. Я свяжусь с Министерством обороны. И возьмите… я не знаю… броневик, что ли, какой-нибудь возьмите и доставьте сюда этого Гордеева. Ну, того, который доклад передавал. Адрес должен быть в секретариате.

— А если его нет дома? — спросил генерал-майор, нахмурившись, но деловито.

— Другого кинолога найдите. Только хорошего. И чтобы через четверть часа он был у меня в кабинете.

— Так точно, товарищ генерал-полковник, — ответил тот.

Этот парень обладал звериной интуицией. По нему, как по нивелиру, можно было выверять точность принятых решений. Если генерал-майор Сережа рьяно брался за дело, можно было не беспокоиться о реакции со стороны начальства. Чутье никогда не подводило этого парня. Он умел крутиться, делая карьеру, взбираясь по служебной лестнице.

— Хорошо. Все свободны. О принятых мерах докладывать каждые пятнадцать минут. И, полковник, оставьте доклад на столе.