бы еще до сих пор погружен во мрак. Да, даже их заблуждения и неудачи заслуживают твоего уважения, ибо человек слаб, и чтобы перейти пропасти, ему надо делать сверхъестественные усилия. От этого происходит, что его порыв уносит его далее цели, если его слабость не заставила его остаться у края пропасти. Кто же из вас будет настолько силен и мудр в то же время, чтобы сказать своему духу то, что по книге Бытия, Всевечный сказал водам морским: «Ты дойдешь до сих пор и не пойдешь далее»!

Человек будущего, если ты можешь приветствовать подобных людей вокруг себя, поплачь над ними, неприметными тружениками, неведомыми жертвами, которые смертными страданиями и неизвестными трудами приготовили владычество твоих современников. Плачь обо мне, кто, любя страстно справедливость и упорно отыскивая истину, впервые открыл глаза в ту минуту, когда закрывает их навсегда, и увидел, что я понапрасну трудился над тем, чтобы поддержать развалины, и искал приют под сводами, опоры которых обрушились. Ученик великого Боссюэ, я думал отдохнуть под тенью этого могучего дуба, но я увидел, что дуб иссох под дуновением тирании, которую он же охранял, и погиб от яда, из его же коры источившегося.

Я понял, что римской церкви пришел конец, что в галликанской церкви нет жизненного начала, что вера Христова осквернена, что учение Христово неполно, что Христос должен занять место в Пантеоне божественных людей, но что его подвиг уже совершен, и что должен восстать новый мессия, явиться новое благовествование и новый закон, чтобы переделать, усовершенствовать, заменить старый закон.

И когда я увидел, что ошибся, что я шел трудным путем для того лишь, чтобы дойти до стены, – тогда отчаяние овладело мною, горячка зажгла мою кровь, душа моя разбилась – и вот плоть моя на краю гроба.

Но в этот торжественный час, благодетельное видение явилось, чтобы вернуть мне покой и доверие. Христос явился мне, как призрак, парящий между небом и землей. И виделось мне, что распростертый и как бы сломленный, в час своей последней молитвы, своего последнего размышления, Он своими дивными власами касался горного песка. Горькие слезы текли по его бледным ланитам. Холодный пот орошал его усталые члены. Он говорил: «Боже мой, Боже мой, почто ты еси оставил Мя? Истина, истина, почему в тот час, когда я тебя, верилось мне, постиг, ты мне кажешься недостижимой, как вершина гор, и все возвышается и теряется в облаках, по мере того, как стараешься достигнуть ее?» И я услышал среди листов маслин, освещаемых луной, голос нежнее ночного ветерка, благозвучнее голоса тихого моря у галилейских берегов, грустнее голоса цикад, поющих в знойный день на иссохшей смоковнице, – это был голос ангела, посланного Богом своему возлюбленному служителю. И Иисус узнал этого ангела, ибо то был дух Моисея, который уже раз являлся ему, и теперь явился помочь ему испить чашу горечи.

И дух сказал Иисусу: «Как ты, я страдал; как ты, я трудился; как ты, призывал я Господа, и как ты, я блуждал во мраке сомнений и незнания. И я также поклонился мерцанию божественного света, и после того как, подобно тебе, проливал на горе капли кровавого пота, чтобы сопричесться Духу Святому, я почуял в себе божественное откровение и осмелился твердой рукою начертать на камне Синайском новый закон для рода человеческого. Ты пришел не нарушить мое дело, но чтобы его продолжать, очистить его и освятить. Ты сын мой, не плоть от плоти, а дух от духа моего. Будь благословен, утешься, подкрепись, ибо ты сотворил великие дела, и царство твое на земле будет долговечно».

Но Иисус все еще стенал и говорил: «О, отец закона израильского! О, великий человек, о вдохновенный мудрец, ты также сотворил великие дела, и долговечно было царство твое на земле, а все-таки закон твой принес людям великие бедствия. Ты не мог искоренить грубости идолопоклонства, иначе как издав кровавые законы. И кроме неизбежных последствий твоих суровых учений, твои потомки еще злоупотребляли священной властью, они запятнали славу твоего имени. Страшный и святой, твой закон послужил им для удовлетворения позорных страстей, свирепой мести и безумного тщеславия. А теперь твои преемники – книжники, фарисеи и законники, лжецы, лицемеры и нечестивцы, которые пользуются твоими словами, чтобы препятствовать моему проповеданию и преследовать учеников моих».

Тогда голос Моисея ответил: «Они будут пользоваться ими, чтобы ты до конца испил чашу унижения, чтобы тебя осудить, возвести на крест и тебя, и учеников твоих. Итак, мужайся, ибо дух мой с тобою, он в тебе, ты наследник мой на земле. Твои страдания освятят истину слов твоих, и ты станешь великой божественной жертвой, пред которой тысячи поколений преклонят колена. И все-таки настанет день, когда твой завет постигнет та же судьба, что и мой, и имя твое, как и мое, осквернят, когда первосвященники и цари именем твоим будут преследовать, осуждать на смерть и предавать самым ужасным мукам новых пророков, которые придут продолжать и совершенствовать учение. Иди же с миром! Это закон человеческий. Истина идет вперед лишь в сопутствии невежества и обмана. Она не может властвовать без того, чтобы ее служители не похищали самозванно ее скипетра и в тайне не убивали ее, ради того, чтобы угнетать совесть людей во имя нее. Но закон этот необходим, и следствия его предвечны. Мы, орудие в руках Божиих, смиримся же и сокрушимся, что будет причиною столь великих бедствий, но вспомним и то, что будет причиной и величайших благ. Наша гордость да не страдает от того, что мы не достигли совершенства. Удовольствуемся тем, что мы на дороге к нему. Иные пророки, иные мессии придут, и никогда для великих нужд человечества не будет недостатка в великих этих душах».

И вот вместо одного ангела я увидел трех, направлявших свой полет к Иисусу, или, вернее сказать, это был тройственный ангел, в коем соединились Моисей, Давид и Илия. Они подносили к устам Иисусовым золотую чашу, символ свободы и истины. И Назорей восстал, укрепленный, и направился к тем, что пришли связать его и отвести к судьям и владыкам, и я увидел в очах его нечто божественное, что заставило меня простереться ниц и воскликнуть: «О Божественный! О Сын Божий». И Он обернулся ко мне, говоря: «Все мы сыны Бога, все мы божественны, когда мы возлюбим и поймем совершенство. Все мы мессии, когда трудимся о низведении царства его на землю, все мы Христы, когда мы страдаем за него». Тогда Он простер руку