– Его зовут Эй-Эй, – поправил Септимус. – Огнеплюй, пожалуйста, не дуй мне в затылок.

– Эй-Эй, крыса, слон… Какая разница! Суть в том, что он призрак. А призраки не кусаются! Да, они иногда могут распахнуть окно или хлопнуть дверью, но они не кусают! Не наступай на мой плащ, глупый дракон!

– Ой! Это моя нога, Огнеплюй… Я знаю, но это не просто призрак, это материальный призрак.

– Таких не бывает, Септимус. Опять ты начитался статей из альманаха «Ведьминские видения»?

– Да нет же. Я знаю, что это материальный дух, потому что Марцеллий сказал…

– Мне уже надоело слушать, что там сказал Марцеллий… – рассердилась Марсия.

– Но видите ли, Эй-Эй выпил тот же эликсир, что и Этельдредда. Его сделал Марцеллий…

Снова услышав имя Марцеллия, Марсия тяжко вздохнула, но промолчала.

Септимус продолжил:

– Марцеллий собирался сам выпить эликсир, но раствор был еще не готов, а Этельдредда взяла его и выпила. Марцеллий страшно расстроился. А потом Этельдредда схватила Дженну и потащила к реке, но там было скользко, и она… в смысле, Этельдредда, упала и утонула. Поделом ей. Тогда Марцеллий сказал, что поместит ее дух в портрет и запечатает в комнате, так как она должна была стать материальным призраком, а это почти то же самое, что стать живым, только она будет жить вечно, а именно этого она и хотела, и…

– Замолчи! – перебила Марсия. – У меня уже голова раскалывается!

– Так вот, Эй-Эй тоже материальный призрак, поэтому он кусает людей, – поспешно закончил Септимус, пока Марсия не заткнула ему рот.

К тому времени они были у деревянного моста через ров. Марсия остановилась собраться с мыслями. Даже если со стороны казалось, что волшебница не слушает, она на самом деле внимала каждому слову Септимуса.

– Кто же знает, на что способен теперь материальный призрак Этельдредды… – пробормотала она. – Мы должны немедленно ее запечатать!

Деревянный мост опасно прогнулся под весом Огнеплюя, когда они приблизились к дверям Дворца.

Волшебница-стажер Хильдегард, дежурившая у дверей, выглядела обеспокоенной.

– Мы к Сайласу Хипу, Хильдегард, – небрежно бросила Марсия. – Пусти-ка.

– Полагаю, он на чердаке, мадам Марсия, – ответила стажер, с опаской поглядывая на Огнеплюя.

Хильдегард не испытывала симпатии к рептилиям, а во Дворце их и так было довольно. Мало, что ли, черепах в реке и выводка ящериц Билли Пота?

– Хорошо, – сказала Марсия. – Может быть, он как раз занят полезным делом, хотя я почему-то сомневаюсь.

К счастью для Хильдегард, волшебница повернулась к Септимусу и распорядилась:

– Септимус, не води туда этого дракона. Проведи его к заднему входу. Уверена, мистер Пот будет счастлив получить кое-какую прибавку.

С этими словами Марсия скрылась в темноте Долгого променада, по пути столкнувшись с горничной и с грохотом опрокинув ее ведро.

Пока Марсия выразительно советовала уборщице, куда в следующий раз надо поставить ведро, Септимус отправился на другую сторону Дворца, а Огнеплюй затопал следом, как будто привязанный к мальчику очень короткой невидимой ниточкой.

Заблудившись несколько раз, Марсия наконец нашла чердак. Поднявшись, она услышала спор.

– Слушай, Гриндж, почему я должен отвечать, если ты не можешь контролировать свои шашки? Мой нападающий никогда бы не спихнул все с доски.

– Это и был твой нападающий, – проворчал Гриндж. – Мой как раз делал свое дело, а твой возьми да и швырни его! Куда он теперь делся?

– И я не знаю, куда они оба делись, – буркнул Сайлас, опустился на четвереньки и заглянул между половицами. – Может, никогда теперь не найдем. Хм!

– Сайлас Хип, чем ты занимаешься? – прогремел голос Марсии, которая решительно направлялась к любителям шустрых шашек.

Сайлас виновато вскочил и ударился головой о низкую балку:

– Ой!

При виде разгневанной фурии в развевающемся плаще Гриндж побледнел.

– Мы как раз собирались поставить портрет на место, – сказал он. – Честно!

– Честность почему-то не сразу ассоциируется у меня с тобой, Гриндж, – немного несправедливо заметила Марсия.

– Не кипятись, Марсия, – сказал Сайлас. – Мы все сделаем. И вообще, не понимаю, из-за чего сыр-бор.

– Вот почему, Сайлас Хип, ты всего лишь Обычный волшебник. Эта комната не зря была запечатана. В ней держали дух королевы Этельдредды и ее мерзкого зверя, который теперь бегает по Замку и кусает людей.

– Да ладно, Марсия. Разве я виноват в том, что началась эпидемия?

– Ты выпустил их, Сайлас. Кто еще? С тех пор как ты по глупости распечатал портрет, началась эпидемия, и это не случайность. Хуже того, королева Этельдредда теперь на свободе!

– Это же просто призрак, Марсия, – возразил Сайлас. – Зачем его бояться? Тут столько призраков, и некоторые очень приставучие, даже хуже, чем она. Ну, например, тот, который все время свистит, а еще…

– Помолчи, Сайлас. Этельдредда не обычный призрак. Она опасна. Ее запечатал ее собственный сын, а уж он-то знал, на что она способна.

– Что значит «способна»? – спросил Сайлас, у которого зрело плохое предчувствие.

– Убивать своих детей. Принцесс. Полноправных наследников Замка. А теперь она на свободе, в нашем времени, и она намерена делать то же самое.

– Что? – воскликнул Сайлас. – Хочешь сказать… Дженна…

– Именно это я и хочу сказать. А теперь, когда Дженна вернулась…

– Дженна вернулась! Она в порядке?

– Пока да. Она и Септимус…

– Септимус! Так это правда, они оба в безопасности?

У Сайласа как будто камень с души упал. Ему вдруг расхотелось спорить с Архиволшебником.

– Тогда помоги нам, Марсия, – сказал он. – Мы сейчас же запечатаем портрет, да, Гриндж?

Гриндж пожал плечами. Ему-то что, это Сайлас бросил на середине игру в шустрые шашки.

Пока портрет медленно двигался по чердаку, корабль королевы Этельдредды проходил сквозь карантинную блокаду у Вороньего утеса. Рыбаки, сторожившие суда, вздрогнули, когда холодный ветер пронесся по оснастке кораблей, так что даже веревки угрожающе загудели. Королева Этельдредда сидела одна на своем невидимом месте. Эй-Эй слонялся у Архива магических рукописей «Манускрипториум», поджидая писцов, которые скоро пойдут с работы. Он выберет себе новую жертву. По мере того как королевское судно проходило заграждения и направлялось по реке к Дворцу, улыбка на лице королевы Этельдредды становилась все шире, потому что в руках она сжимала серебряный пистоль для Дженны.

А в серебряном пистоле была именная пуля с двумя буквами: «М. П.», что означало «маленькая принцесса».