Я полетел в Лос-Анджелес через Нью-Йорк исключительно из-за «Конкорда». Трепет от полета на этом самолете всегда появляется, как в первый раз, неважно, сколько раз вы уже летали на нем. Во время той поездки я попал в довольно неловкую ситуацию. «Конкорд» был достаточно маленьким, и, возможно, поэтому горчицу подавали в порционных пакетиках, а не в баночках, как обычно. Я безуспешно пытался открыть пакетик, как вдруг он лопнул и выстрелил содержимым через весь салон. К счастью, парень, оказавшийся на линии огня, вовремя нагнулся и не заметил, как оранжевая субстанция врезалась в стенку напротив него. Видимо, готовую горчицу довольно сложно отмыть, и во время следующего полета я увидел знакомое пятно. Ну, или уборщики British Airways приняли его за раннюю работу Дэмьена Хёрста. Человеком, в которого я чуть не попал, оказался Альберт Брокколи.

Годом ранее я провел в Лос-Анджелесе чудесное время с «Вариациями». Даже если работа над записью альбома не обещала быть легкой, я мог рассчитывать на приятные вечера. Питер Браун жил в Лос-Анджелесе и был организатором «Колониальных ужинов», проходивших в «Ле Дом» на бульваре Сансет. Британские экспаты, оторванные от родины, как Дадли Мур, устраивали встречи с поклонниками в первые часы после полуночи, и эти несколько недель я присутствовал на них в качестве почетного гостя. Это было не самое плохое место, чтобы привести девушку (в особенности англичанку), так что я занялся полевым исследованием для «Расскажи мне».

МЫ ЗАПИСЫВАЛИСЬ в студии Universal. Пэтти добавила горячего латиноамериканского звучания в такие песни как «Buenos Aires», но я переживал из-за ее точности в наиболее диссонирующих моментах. Мне понравилось, как Джейн Орингер спела «Another Suitcase» – очень нежно и эмоционально, что совершенно опровергло обвинения критиков в излишней резкости.

За обедом с Тимом, Бобом Гантоном и Мэнди Патинкином меня осенило, что за годы Уотергейтскогло скандала и войны во Вьетнаме американцы привыкли зарывать голову в голову в песок и не думать о политике. Все хотели, чтобы мировые проблемы просто исчезли. Предположение о том, что в политических кругах крайне левые присоединятся к крайне правым, казалось крайне неправдоподобным. И именно тогда, в буфете, меня настигли первые предчувствия относительно судьбы «Эвиты» в Нью-Йорке.

Мы покончили с записью 6 июля, накануне последнего показа шоу в Лос-Анджелесе. Той же ночью я полетел домой. Из аэропорта я поехал в нашу лондонскую квартиру, чтобы принять душ и позвонить в Сидмонтон – сказать Имоген, что папочка вернулся. Затем я взял такси и помчался к Саре в Далуич. Я почувствовал себя просто ужасно, когда увидел ее. Она лежала в той же маленькой палате, в которой ждала появления Имоген. Окна этой камеры выходили прямо на железную дорогу. И сейчас, из-за жаркого лета, дела обстояли намного хуже: Саре приходилось выбирать между духотой и постоянным грохотом поездов. Какому идиоту могла прийти в голову идея построить больницу прямо рядом с основным железнодорожным маршрутом?

К тому же Сару навещали реже, чем в первую ее беременность. Конечно, родственники и такие близкие друзья, как Гаммеры, добирались до Южного Лондона, но поразительно, сколько людей притворялись занятыми. И, конечно же, у Сары не было телефона. Так что мы вдоволь наплакались и наобнимались. Сара спросила, сколько я протянул бы на отвратительной однообразной больничной еде: пересушенное каре ягненка во вторник, слипшиеся макароны в среду и другие унылые блюда. Проблему было легко исправить: я уже пронес немного контрабандных продуктов, включая бутылочку белого бургундского для повышения естественного уровня сахара у ребенка. Слезы полились еще сильнее, когда я показал Саре наши с Имоген фотографии. Малышка осталась дома, потому что Сара боялась слишком разволноваться, если я приведу дочку в больницу.

СТУДИЯ «ОЛИМПИК» открыла новое помещение неподалеку от базы футбольного клуба «Челси», что было чуть ближе к больнице, чем основное здание в Барнсе, так что мы сводили записи там. Теперь я был свободен от обязательств перед Стигвудом, и Брайан был рад встать у руля. Я встретился с Джули Ковингтон, чтобы обсудить «Старого Опоссума». Кошачьи стихи на время отошли на задний план, но я подумал, что приступлю к ним сразу, как закончу с «Расскажи мне». Теперь у меня появилась идея о том, чтобы записать самостоятельный альбом. Даже сегодня мысль о том, что Джули могла бы сделать с «Второзаконием», «Гусом, Театральным Котом» и другими стихами, заставляет мое сердце стучать быстрее. Рою Фезерстоуну понравилась музыка для «Расскажи мне», но из-за своей мантры, что Really Useful должна владеть правами на все, Брайан так и не смог заключить сделку с MCA Records. Рой же, вероятно, следуя правилам самого Брайана, когда тот был руководителем MCA, утверждал, что его компания должна получить права на сведенные записи. В итоге Брайан связался с Тони Моррисом, главой Polydor, который согласился на сделку и оставил все права при нас.

В воскресенье 22 июля я обедал с Брайаном Форбсом, старейшиной среди британских кинорежиссеров («Степфордские жены», «Король крыс»), и его прелестной женой, актрисой Нанетт Ньюман, в их доме в Суррее, неподалеку от деревни Верджиния-Уотер. После встречи я собирался поехать в госпиталь навестить Сару. Брайан спрашивал о судьбе экранизации «Эвиты» и, к удивлению, заинтересовался «Расскажи мне». Обычно я не запоминаю подобные даты, но эта была исключением. Посреди обеда в столовую влетела взволнованная домработница и сказала, что мне звонят по срочному делу. Звонила няня Имоген, она сказала, что я должен немедленно позвонить в Далуич. У Сары отошли воды. Ее гинеколог тоже был застигнут врасплох, так что к моему приезду он был в теннисных шортах и хирургическом халате. Спустя сорок пять мучительных минут, на два дня раньше срока, я уже смотрел на своего крошечного мальчика.

Я сразу подумал, случалось ли когда-либо какому-нибудь мальчику носить имя Изюмбрас? Оно идеально подходило нашему малышу. Но Сара вновь проигнорировала прекрасное прерафаэлитское имя. Данте Габриель тоже почему-то ее не устроил. Даже простое и банальное имя Готер оказалось отвергнутым. Я уж было собрался предложить назвать ребенка Гавейном, но в итоге мы оба сошлись на Николасе. Среднее имя нашего сына – Аластер, в честь дяди, с которым я никогда не был знаком.

Остатки лета Сара провела в Сидмонтоне, я же был страшно занят. Нужно было закончить сведение альбома «Эвиты». Кроме того, со мной связались руководители Би-би-си. Они услышали, что я работаю над шоу с одной героиней, и поспешили проявить интерес, пока их не опередили конкуренты с ITV. Примерно в то же время завершилась сделка с Polydor. Брайан волновался о том, чтобы «Расскажи мне» был записан до того, как премьера «Эвиты» на Бродвее в очередной раз похитит меня. Сейчас я думаю, что в связи с рождением ребенка было бы разумно отложить все дела на месяц, но то было лето 1979 года. Почти три недели я провел в звукозаписывающей студии. Почти все мои исполнители «Вариаций» согласились поучаствовать в записи «Расскажи мне». Исключение составил Гэри Мур, гастролировавший в то время с группой Thin Lizzy. К нашей компании присоединились гитаристы Рики Хичкок и Пол Кеох, а также ударник Морис Перт. Именно Пол исполнил «Take That Look Off Your Face» на неповторимом двенадцатиструнном рикенбакере модели 360/12 FG.