Не стягивая сапога, она приподняла ногу и дотянулась до каблука, ковырнула лезвием ножа, вытаскивая собственноручно вырезанную и забитую в каблук пробку. Достала и вытряхнула на стол перстень, тревожно и зло блеснувший в свете лампы алым глазом рубина – словно огромная застывшая капля крови просияла изнутри.

– Ох ты ж… – завороженно выдохнул Каррас. – Можно поближе?

– Глядите, – безразлично отозвалась Джиад, – для того и вытащила. Хотите – и вовсе отдам, если из города выведете.

Алахасец осторожно взял перстень, покрутил в длинных смуглых пальцах, поднял к свету и посмотрел в рубин, прищурившись и поворачивая его так, чтоб свет заиграл в глубине камня.

– Спрячьте обратно и больше никому не показывайте. Никогда, – посоветовал он, кладя перстень на стол. – Сколько видел хороших камней, а такое чудо – впервые. Работа старая: сейчас так не гранят и золото куют иначе.

– Так и есть, – кивнула Джиад, подбирая куском лепешки подливу с тарелки. – Это коронационный перстень Аусдрангов. Главная реликвия королевства. Из-за него я с иреназе и связалась.

– Госпожа страж, – вкрадчиво мурлыкнул Каррас, восхищенно впиваясь в нее блестящими глазами. – Что хотите за историю, а? Всеми богами клянусь – никому не расскажу. Но сдохну ж от любопытства.

– Что хочу? – переспросила Джиад, встречая взгляд алахасца и глядя на него в упор. – А немного, пожалуй. Еще кувшин вина. Не только вам есть кого помянуть. Только мне живого поминать придется. Здравствующего и благоденствующего. Умер-то он только для меня.

Каррас кивнул, вмиг посерьезнев. Встал и вышел из комнаты, вскоре вернувшись с новым кувшином и еще тарелкой, на которой лежала исходящая золотистым жиром копченая курица.

– А я думал, ваши жрецы не пьют, – уронил, ставя принесенное на стол.

– Обычно и не пьем, – сказала Джиад, откидываясь на спинку стула и зябко обнимая себя за плечи. – На службе никакого дурмана нельзя, а дома… Там иначе можно душу отвести. Но я сейчас не служу.

– Понятно. Тогда лучше помедленней, чтоб не развезло. И закусывайте плотнее.

Каррас ловко поломал курицу руками, ножом вскрыл залитое смолой узкое горлышко, из которого поплыл все тот же дурманный запах.

– У хозяина еще бутылка нашлась, – пояснил, плеская сначала в свой стакан, потом Джиад. – А если пить одно, то лучше не мешать. Ну, за ушедших, живых и мертвых.

Джиад молча опрокинула стакан, отметив, что налил Каррас и вправду немного, около четверти. Это, конечно, ничего не значит, может, просто ждет, пока вино возьмет свое. Но думать об осторожности не получалось – впервые за долгие годы. Сейчас она никого не охраняет, ничья жизнь не зависит от ее рассудка и умения. Старые жрецы предупреждали, что отпускать узду воли, непривычной к свободе от долга, опасно, только толку сейчас от осторожности.

Она послушно взяла кусок душистого мягкого мяса с тарелки, подвинутой Каррасом, впилась зубами.

– А у меня ведь кое-что есть для вас, – сказал вдруг Каррас, вставая и отходя в угол. – Хотел на прощанье отдать, да мало ли как судьба повернет.

Подойдя, он положил на край стола что-то длинное и узкое, бережно завернутое в тонкую промасленную кожу и перетянутое ремнями.

– Вот, берите. Родовым очагом клянусь, сам не лапал и другим не дал. Не принято у меня дома чужое оружие трогать, за такое и убить могут. Оружие – что жена, одни руки признавать должно.

– Каррас!

Джиад, едва не свалив стакан, потянула к себе сверток, узнавая родные, много лет на ощупь узнаваемые, длину и ширину. Развернула, с трудом развязав ремни, погладила тисненую кожу ножен, деревянные накладки рукоятей. Вытащила на пол-ладони, глянув на мягко сияющую голубоватую сталь.

– Ох, Каррас, – повторила, не стыдясь дрогнувшего голоса. – Благодарю…

Еще раз нежно погладив, положила мечи на колени, чувствуя себя так, словно оторванная часть души вернулась на свое место. Покрутила в пальцах стакан с вином, еще отпила, подбирая слова:

– Что ж, – сказала наконец, глядя мимо терпеливо ждущего наемника. – Началось с того, что герцог Лаудольв, когда его заговор разоблачили, решил бежать. И не придумал ничего лучше, как прихватить с собой перстень Аусдрангов, без которого нельзя короноваться…

Рассказывала она долго, цедя вино маленькими глотками, как обезболивающее зелье, которого много сразу нельзя, но и без него никак не обойтись, когда от боли в глазах темнеет. И, на удивление, не пьянела, только где-то внутри разворачивалась тугая пружина, постепенно отпуская стиснутую злой тоской душу. Каррас слушал молча, лишь иногда роняя что-то мягко и словно ненароком, так что Джиад рассказала все. Ну, почти все. О том, что было на морском дне в первую встречу с иреназе, только обмолвилась, но алахасец кивнул понимающе, и в глазах его Джиад не увидела и тени презрения, которого смутно ожидала, только сочувствие. Что потом творил рыжий, рассказывать тем более не стала. Уж это Карраса вовсе не касалось. Постаралась объяснить разве что про запечатление, сама не зная всех тонкостей. И – про Торвальда. Как вернулась и узнала, что король иреназе через Карраса якобы грозил новой Великой Волной, как Торвальд позвал стражу, и как перстень Аусдрангов, проклятый богами рубин, любящий купаться в крови, словно сам попросился в ладонь.

– Сама не знаю, зачем взяла, – призналась Джиад, делая последний глоток вина, которого им с Каррасом как раз хватило на весь рассказ, будто нарочно отмеряли. – Со злости, не иначе.

– А может, и вправду попросился к вам перстенек, – задумчиво сказал Каррас, грустно посмотрев в пустой стакан и признав: – Нет, хватит пить. Такие старые вещи, говорят, сами выбирают, кому принадлежать. Однажды вы его прежнему хозяину вернули, вот он второй момент и улучил, чтоб по свету погулять. Да… А ведь Торвальд вам не простит. Ни перстня, ни ножа у горла, ни упущенную выгоду. В побеге вашем он, положим, не виноват, но если иреназе заартачатся – королю деться просто некуда. Порт ему нужен, как трон под задницей, и одно от другого очень даже зависит. Не будь этого морского договора, и трон под Торвальдом зашатается. Очень он круто взялся за правление. Вы, госпожа, в море об этом вряд ли слышали, а в Адорвейне с неделю на главной площади плаха не пустовала. Три лорда из Королевского Совета на нее легли, да не одни, а с ближайшими сподвижниками. Старшина купеческой гильдии сменился, начальник королевской гвардии – и все прежние лишились головы. Крут юный король, ох и крут… А еще, сдается мне, увяз он в этой истории с хвостатыми, как птица в силках. Говорите, девицу ту, невесту морского принца, земным ядом погубили? Двадцать лет пройдет, как птица промелькнет, а иреназе зла не прощают. Вот он и выслуживается.

– Может, вернуть перстень? – тихо спросила Джиад.

– А толку? – пожал плечами Каррас. – Если суждено ему у вас оказаться – снова так и выйдет. И Торвальд вас от этого меньше искать не станет. Уходить вам надо. И уходить не морем, теперь это ясно. В море они вас почуют и заберут. Хоть с корабля, хоть вместе с кораблем. Уходить сушей и прямо сегодня. Есть у меня тут один знакомец, с которого можно старый долг взять. Вот он, пожалуй, выведет…