Я взял скрёбку. Коровы шумно вздыхали, мотали хвостами и косились на меня большими чёрными глазами. Это были добрые животные. Я это хорошо знал. Но их размеры…

— Эй, масквич! — окликнул меня Коля.

Я обернулся.

— Слыш, масквич, запомни, як вона хвiст пiднiме, то тiкай.

— Почему?

— Бо вона сцять буде.

И я пошел грести говно.

Я подошёл сзади коров, стараясь не наступить сандалиями в здоровенные лепёшки. Потом, выбрав место посуше, я стал скрести и сталкивать навоз в чавкающий транспортёр. Так продолжалось довольно долго, минут, наверное, двадцать. Мои дядьки смотрели несколько удивленно. А я, честно говоря, увлёкся. Я как-то привык к этим огромным животным, голыми коленками и щеками ощущая тепло, которое шло от них. Они мне нравились и раньше, просто я боялся, что меня лягнёт какая-нибудь корова. Дядьки примолкли.

Вдруг корова справа как-то завозилась, переступая. Я поднял глаза. Она явственно стала поднимать хвост. Я озаботился и стал отходить влево, стараясь не влезть в соседнюю корову. Хорошо, что я глянул на неё. Она тоже решила, что в её брюхе слишком мало места для свежего сена, и тоже подняла хвост. Отступать было некуда. Мои хитрые дядьки восторженно затихли.

И я тогда вместе с этой дурацкой скребкой прыгнул между этих коров к их головам, к их рогам, на душистое сено.

Сзади раздался шум. Две мощнейшие струи ударили в стену, где секундой раньше стоял я с разинутым ртом.

Я встал, отряхивая сено со своего чистенького костюмчика.

— Добре, — буркнули мои дядьки. — Пiшли далi.

И мы пошли дальше.

Они завели меня за коровники к какому-то здоровенному приземистому зданию, которое источало незабываемый аромат.

Свинарник.

— Так, масквич, — сказал Коля, — Дивись, тут транспортёр вже два днi, як не робить, тому роботи багато. Треба трохи поробити.

— Надо так надо. — ответил я, сжав зубы.

Я понял, что эта проверка продолжается, и подумал, что я руками, но выгребу это свинячье говно, но не сдамся.

Они открыли скрипнувшую дверь, жестом показали, чтобы я заходил. Сами предусмотрительно остались снаружи. Ничего не ожидая скверного, я со своей уже привычной скрёбкой зашёл, вдохнул густой полумрак… Мне хватило одного вдоха.

…Я открыл глаза. Надо мной склонились два балбеса. Они были напуганы, задами предвкушая последствия своей проделки.

— Эй, Гриша! Эй! — тревожно трогал меня за плечо Витя. — Ти що? От же, маленький, зовам знепритомнiв.

Он был бледен и растроган.

— Та хай воно горить все вогнем! Зараз дядько Микола прийде, вш усе зробить, ця клята зализяка знов заробить! Гриша, давай, вставай!

— Молодець! — Витя тоже явно был растерян. — Хлопець! Вставай! Як ти?

— Ничего, — пробормотал я. — Пойдём домой?

Братья мгновенно переглянулись. Перспектива оказаться дома на фоне моего рассказа о походе на ферму их не очень обрадовала. Они боялись, что я всё расскажу, и решили меня задобрить.

— Ти танк бачив? — тихо шепнул Коля.

— Какой танк? — удивился я. Меня ещё немного мутило, но зелёный сумрак уже стал уходить из глаз. — Какой танк?!

— Нiмецький! Але никому! Зрозумiв?

— Да. А где танк? Вы покажете мне танк? Немецкий?

— Да. Шшли. BiH тут, рядом. У ставку.

— В пруду?

— Авжеж.

Так, содержательно болтая, мы шли к пруду, огибая его с другой стороны. Недалеко от нас, метрах в пятидесяти, у большой затони стояла подвода, запряжённая гнедой лошадью. На передке сидел дедок и чего-то ждал, терпеливо пыхая дымом на случайных слепней. Вот к пруду притарахтел здоровенный «Кировец». Из кабины попрыгали мужики и стали что-то выволакивать из-за кабины.

— Что они делают?

— А-а-а… — Коля махнул рукой. — Це дядька Сергiй. Вони зараз риби трохи вiзьмуть.

— А разве рыбу ловят тракторами?

— У нас ловлять, — лукаво хмыкнул Витя. — У нас всё ловлять.

И точно. Мужики разделись донага и потащили сеть к воде. Они были все худые, жилистые, двухцветные — ноги и зады были сметанно-белые, а выше пояса — шоколадные, как негры. Комбайнёры, не иначе. Они шутили и смеялись, заходя в воду, приседая и слегка оскальзываясь на глинистом дне. Потом стали расходиться по пруду. Самые ловкие вплавь волокли сеть, иногда уходя в воду и сердито матеря шутников, которые смеялись над их непревзойдённым собачьим стилем. Они охватили сетью довольно приличный участок. Те, кто был ближе к берегу, стали приторачивать концы к сцепке «Кировца». Потом старший что-то гикнул, и трактор взревел. Его огромные колеса медленно повернулись, потом трактор пошёл чуть быстрее. Сначала ничего не было видно. Те, кто были в воде, неторопливо плыли за сетью, следя, чтобы не было никаких зацепов, а те мужики, что остались возле берега, споро и без лишних слов стали подтягивать нижний край. Работа в одночасье закипела. Но вот здоровенный кошель невода начал показываться у воды. Сначала ничего не было видно — черно, будто тины зачерпнули. Вдруг этот кошель взорвался серебром и брызгами — крупные караси и карпы бились в сети, толклись и ощутимо её ворочали. Мужики засвистели, замахали руками, потом вцепились в нижний край, стали что-то орать трактористу. Тот замедлил ход, и сеть выползла на берег, наполненная кипящей ртутью.

— Оце так зачепили! — восхитился Витя.

— Да-а-а, багато взяли! — откликнулся Коля.

Рыбы и вправду было много. Тракторист заглушил мотор и вылез из кабины, весело скаля зубы.

А дедок шелохнул вожжами, и старая лошадь подвела телегу к неводу. Мужики стали быстро бросать бьющуюся рыбу в телегу. Вскоре дедок заволновался, начал увещевать и браниться — рыбины продолжали прыгать и цепляли хвостами полы его старенького пиджака.

— Годи! Годи! Запиниться! Тю, здурiли зовсiм!

А комбайнёры, делая вид, что не слышали его старческий дискант, звенящий на всю округу, подбрасывали карпов покрупнее в переднюю часть телеги, под доску, на которой дедок восседал как старый, сердитый, довольно потрёпанный и осипший петух. Карпы прыгали и били деда под зад, отчего дедок стал нервно подпрыгивать и озираться. Наконец мужики подбросили дедку самого здоровенного карпа, который был размером с поросёнка и явно собирался показать чудеса физподготовки. Раздался