твоя мама и дети всегда находились бы под угрозой. Что мы, собственно, в итоге и наблюдаем.

– Потому что он ни разу…

– Потому что в импровизированном, но неплохом, в общем-то, плане случился некий прокол. Я всё думаю: с чего им с Вольдемаром драться из-за старого сундука? Твой отец догадывался, что может быть внутри, но откуда об этом знать другому человеку?

– Намекаешь, что он тоже искал? Да брось, это чересчур.

– Ничего не чересчур. Твой отец рассматривал стройку одновременно как шанс найти сокровища и шанс лишиться их в пользу государства. Он был вынужден либо срочно действовать, либо смириться и всю жизнь кусать себе локти.

– И Вольдемар тоже… Но для этого он должен был знать.

– И не просто знать, – с некоторой неуверенностью сказала Алиса. – Двое мечтателей, окрылённых жаждой наживы, столкнулись над тем, что искали долгое время… Им бы спокойно поделить всё и разойтись, но вместо этого – смертельная схватка.

– Мать говорила, что отец был чуток с придурью.

– Придури одного человека тут мало, надо чтоб и второй был таким же… Или считал, что сундук принадлежит ему по праву. Целиком и полностью, безо всякой делёжки.

– Палец, – кивнул Герман, похоже уже не сомневаясь в её теории и досадуя, что сам не смог придумать нечто столь же оригинальное. – Если это не очередной прикол судьбы, то Вольдемар и младенец – друг другу родственники. И значит, он действительно имел некоторые права на сундучок своего богатого, но невменяемого предка.

– Да не имел он ничего. Но думал, конечно, иначе. А твой отец думал, что после всех усилий заслуживает хотя бы часть. И в конечном итоге просто оказался более сильным или везучим… Но наследил он прилично, кому-то точно было известно о том, что случилось. И единственный способ защитить семью в этой ситуации – свалить подальше. Показать потенциальному вымогателю, что вы для него ничего не значите и никакой роли в его жизни не играете. Но при этом он, по-моему, за вами присматривал по мере возможности. Оттого и притащился сюда. И подсказки тебе оставлял.

– Можно узнать, что ты этак завуалированно называешь подсказкой? Болотную мумию или экскаватор со взрывчаткой?

– Очевидно, он переоценил твои интеллектуальные способности, – скривилась Алиса. – Другой бы сразу всё понял, а ты…

– Разочаровал родителя.

– Вот-вот.

– Отличная история, только приехал он сюда не меня спасать, а свой бесценный сундук.

– Не говори так.

– Как есть, так и говорю.

– Мы ведь решили, что самое ценное он оттуда забрал, когда убил Вольдемара. Ему надо было чем-то откупиться от свидетелей, максимально быстро свернуть поиски…

– Ага, мы решили. А что было на самом деле… – Герман отчётливо скрежетнул зубами, и Алисе вдруг стало обидно, что его предок уже не может себя оправдать. Понятно, что идеальным отцом он не был, но и на исчадие ада всё же не походил. Обычный человек со своими слабостями и страхами. И глупой ошибкой, перевернувшей жизнь. – И на кой чёрт он заставил меня выкапывать экскаватор? Что за идиотская шутка?

– Не знаю. Но Герман… Это он спас детей. Умирая, он думал о них, сделал всё, чтобы подсказать мне направление поисков. Без него у нас не было бы шансов, мы бы никогда не забрели так далеко в ту часть леса.

– Без него этого всего вообще не случилось бы!

– Идиот! – неожиданно для себя самой рявкнула девушка, и даже Игорь, вздрогнув, отвлёкся от сундука. – Ты понятия не имеешь, что такое хреновый отец! А я – имею! Это человек, которому на тебя абсолютно наплевать, который думает только о себе и своих желаниях, который без конца тебя использует, превращает твою жизнь в сущий кошмар и даже не чувствует, что что-то не так! Ему просто всё равно, понимаешь? А твоему – не всё равно. Он облажался лишь однажды, сорок лет назад, когда был совсем мальчишкой и не знал, во что лезет. И после этого он пытался хоть что-то исправить! Да, не без ошибок, но как мог. Ты и твои дети были ему важны настолько, что он отдал свою жизнь, чтобы вас уберечь. Разве это – не достаточная компенсация?

– Нет, – коротко буркнул Герман.

– Так чего ты от него хочешь?!

– Чтобы он не умирал. – Мужчина круто развернулся и размашистым шагом удалился в сгущавшиеся сумерки, которые среди деревьев уже переходили в настоящую темноту.

Алиса понимала, что далеко он не уйдёт и будет обретаться где-то поблизости, пока не справится с эмоциями, но страх всё равно накрыл плотной вязкой пеленой. Его присутствие приносило спокойствие и уверенность, и хотя девушка сознавала, что объективных причин для этого нет, теперь чувствовала себя куда более уязвимой, чем рядом с ним. Они не успели решить, что делать с Мариной и сундуком, не обсудили план возвращения в цивилизацию, если оно вообще ещё возможно, не придумали, чем кормить детей и лечить израненного Игоря. И где, интересно знать, Нинка? Если Герман оставил её наедине с любимой супругой, это может закончиться очень плохо. О чём он только думал? И о чём думает сейчас?

Она посмотрела в сторону ближайших деревьев, за которыми смутно угадывался его силуэт, и перевела тоскливый взгляд на Игоря. Любопытно, Герман сразу его убьёт или сначала будет пытать? Хорошо, что пока не спросил о причинах скоропостижной смерти дражайшего родителя, но это лишь потому, что он о них и сам прекрасно догадывается. И наверное, не хочет слышать ответ, ведь когда он будет озвучен, отходных путей уже не останется, придётся мстить. А брать на душу лишний грех люди обычно не стремятся, тем более что, учитывая обстоятельства, Игорь не так уж и виноват. И он тоже нашёл детей, что должно хоть немного смягчить приговор. Но ещё нужно дождаться, пока смягчится сам Герман, и не факт, что он в принципе умеет смягчаться.

Алиса машинально дотронулась до рукоятки пистолета, торчавшей из-за пояса, и ощутила где-то в желудке нехорошее ноющее предчувствие. Вроде бы основная проблема решена, дети наконец с отцом, вот только теперь всё куда сложнее. Зыбкая, но привычная опора под ногами летела к чертям, оставляя вместо себя лишь зияющую пустоту.

– Он о нас заботился.

– Кто? – вздрогнула Алиса и тут же обрадовалась, что успела убрать руку с оружия.

– Дед. Принёс еды, сказал, что отведёт к отцу, но чуть позже. Велел ждать его там, где вы нас нашли.

– А больше ничего не говорил? – Допрашивать мальчишку было очень неприятно: Алиса боялась случайно наступить на больное место и всё испортить, поэтому подбирать слова приходилось особенно тщательно.