– К сожалению, он прав. – Алиса немного помолчала, гадая, как лучше подступить к неприятной теме, ничего хорошего не придумала и спросила напрямую: – Тот мужчина, который оставил сундук… У него мог быть спутниковый телефон, вы, случайно, не видели?

– Была труба, – кивнул пацан. – Но с ней что-то не так.

– В смысле?

– В смысле было похоже, что ею в боулинг играли. Разбита вся на фиг.

– И где телефон теперь?

– Он с собой унёс.

Девушка воскресила в памяти подробности одной из самых чарующих в жизни ночей, когда у неё на руках умирал человек, сконцентрировалась на его одежде, которую, казалось, обшарила от и до, и в полной уверенности заключила:

– Не было у него телефона.

– Вы встречались?

– Ага, вроде того, – пробормотала Алиса, с ужасом думая о том, что последний шанс на спасение полностью себя исчерпал: найти трубку в лесу абсолютно невозможно, а спросить теперь не у кого. – Как вы относитесь к походам? Хотя ладно, не отвечайте.

– А ты знаешь, что… что… – Артём замялся, подбирая слова, и максимально завуалированно спросил: – Ты знаешь, кто этот человек с сундуком?

– Догадываюсь.

В то, что убийца во всём признался детям, поверить было сложно, но он вообще был странноватым типом с непонятными мотивами. И просто так парень подобный вопрос не задал бы, выходит, ему и правда что-то известно. Вот только – что именно? Можно продолжить беседу и получить какие-то подробности, но сейчас это, наверное, ни к чему – вон Маруся и так сливается цветом с окружающей растительностью. Особенно когда смотрит на Вольдемара. Нет, эти дети перенесли слишком многое, и с последствиями пусть разбирается Герман.

– А можно мне приставку? – резко переключился Артём.

– Приставку?

– Отец её отобрал. Серебристая такая, с большим дисплеем.

– Ну поищи, – великодушно разрешила Алиса, втайне радуясь, что делает Герману некоторую гадость. – И Маруся пусть ищет.

К перспективе возиться с сестрой подросток явно отнёсся без восторга, но понимая, для чего это нужно, покорно пригласил девочку присоединиться. Алиса между тем наконец обратила внимание на сундук, буквально требовавший, чтобы все его тайны немедленно раскрыл кто-то очень умный, находчивый и почти бескорыстный.

Копаться в древних костях в одиночку было совершенно невесело; девушка, без сомнения, предпочла бы иметь компанию, которая могла отвлечь от наименее приятных моментов, или, ещё лучше – взять их на себя. Но развлекать таким образом детей было бы несколько чересчур, а Игорь продолжал предательски дрыхнуть. Алиса даже хотела его разбудить, однако сразу же передумала: пусть потом мучается, гадая, были ли сокровища на самом деле.

Очень бережно, стараясь не особенно беспокоить невезучего малыша, девушка при помощи пары палочек сгребла кости в сторону, тщательно осмотрела обнажившееся дно, понажимала на него в разных местах, а потом перераспределила останки и повторила манёвр. Увы, никаких секретных отделений, наполненных красивыми блестящими камушками, обнаружить не удалось. Тогда Алиса закрыла сундук, повернула его на бок и принялась внимательно разглядывать поверхность, на которой, впрочем, тоже ничего интересного не нашлось.

– Что ты делаешь? – с некоторой опаской спросила Маруся, когда она начала прощупывать дно.

– Ничего, – быстро соврала девушка. – Просто любуюсь – очень редкая вещь.

– Особенно эти завитушки, – кивнула дочь Германа, указывая на резную крышку. Сердце Алисы совершило стремительный кульбит, пульс участился, кровь прилила к щекам, но она собрала все силы, чтобы держать себя в руках и выглядеть спокойной.

– Вы нашли приставку?

– Да. И ещё вот это. – Девочка протянула ей Нинкин фотоаппарат. – Он, наверное, дорогой, лучше не бросать на земле.

– Он лежал на земле? – напряглась Алиса, мгновенно забыв о зуде золотоискателя.

– На пакете, вообще-то, но всё равно… – Маруся явно посчитала долг неравнодушного гражданина исполненным и, повеселев, побежала отбирать у брата приставку.

Алиса покрылась холодным потом. Если Нинка ушла без своей бесценной камеры, дело совсем плохо. Впрочем, это и так было ясно.

Она включила фотоаппарат, пролистала последние снимки, надеясь заметить на них что-то важное, но новых кадров не было. Уже намереваясь отложить бесполезную вещь в сторону, девушка вдруг подумала, что неплохо бы просмотреть всё от начала до конца: теперь ей известно больше, чем раньше – глядишь, забрезжат какие-то соображения.

На тщательное, но напрасное изучение снимков ушло полчаса, и единственным, за что хотелось зацепиться, оказался момент, когда их с Нинкой сфотографировали во время сна. Ничего ранее не виденного там, разумеется, не появилось, однако странноватое развлечение было сложно приписать что Марине, что убийце Вольдемара, и вывод напрашивался сам собой: кроме развесёлой компании любителей отдыха на природе, поблизости есть кто-то ещё. Кто-то, кто пока не выходил на сцену или даже выходил, но в образе бледного призрака, чья личность тоже до сих пор не установлена.

Алиса пролистала снимки дальше и принялась с удовольствием разглядывать побитое временем имение. Любопытно, каким на самом деле был его знаменитый владелец? Слухи слухами, но теперь выясняется, что истина от них может отличаться, и порой – довольно существенно. Он жил в своём доме много лет, бродил по этим самым заросшим дорожкам, любовался видами, устраивал приёмы… И даже подумать не мог, что закончит чёрт-те где и при страшных обстоятельствах, что его тело никогда не будет найдено и похоронено как полагается, что его сын… Девушка машинально покосилась на сундук, попыталась сосредоточиться на смутной догадке, которая мелькнула и тут же растворилась в глубинах измученного сознания, и выронила камеру из рук.

– Папа! – Дети рванули к Герману с такой скоростью, что непременно сбили бы его с ног, если бы не голодали последние дни. Мужчина застыл, не веря своим глазам, и с явным трудом заставил себя раскрыть руки для объятий. На Алису он даже не посмотрел, что было, в общем-то, понятно, но почему-то всё равно обидно.

Отвернувшись, чтобы не смущать себя видом чужого семейного воссоединения, девушка бросила в Игоря небольшой камушек, надеясь, что друг проснётся, и ей не придётся мучиться в одиночку, но тот лишь предательски всхрапнул. Старательно демонстрируя окружающим (как будто им было до этого дело) повышенный интерес к фотоаппарату, она прятала глаза и пыталась усмирить разлетавшиеся мысли, однако нервное напряжение было слишком сильным и справиться с собой не удавалось.

Где-то за спиной дети наперебой рассказывали Герману о своих злоключениях, он отрывисто комментировал – почти всегда невпопад и еле слышно, – Игорь умиротворённо сопел в такт лёгких волн, уютно потрескивал огонь, природа дышала спокойствием и прощальным теплом уходящего лета, а Алисе хотелось в голос выть, рыдать и биться головой обо что-нибудь твёрдое. И она сама не понимала почему.