население и мирным путем собрать дань, с сообщением Снорри Стурлусона в «Саге об Инглингах» о том, как действовали в Прибалтике другие герои, носившие те же имена, за несколько веков до того. Снорри пишет:

«Ингвар, сын Эйстейна конунга, стал тогда конунгом Шведской Державы. Он был очень воинствен и часто ходил в морские походы, ибо на Швецию тогда все время совершали набеги и датчане, и люди из Восточных Стран. Ингвар конунг заключил мир с датчанами и стал ходить в походы в Восточные Страны. Одним летом он собрал войско и отправился в Страну Эстов, и разорял ее в том месте, что называется У Камня. Тут нагрянули эсты с большим войском, и произошла битва. Войско эстов было так велико, что шведы не могли ему противостоять. Ингвар конунг пал, а дружина его бежала. Он погребен там в кургане у самого моря. Это в Адальсюсле. […]

Энунд, сын Ингвара, правил после него в Швеции. В его дни в Швеции царил мир, и у него было очень много всякого добра. Энунд конунг отправился со своим войском в Страну Эстов, чтобы отомстить за своего отца. Он высадился там, разорил всю страну и захватил большую добычу. […]» (Перевод М. И. Стеблин-Каменского. Круг Земной. С. 35).

В изложении Снорри история взаимоотношений шведских конунгов и населения Прибалтики, в частности эстов, представлена как череда воинственных столкновений, в результате которых свеям все же удалось, применив силу, подчинить эстов своей власти. Очевидно, что в «Саге об Ингваре» данный эпизод, который подчеркивает миротворческую роль Ингвара (враждебное отношение земгалов к свеям противопоставляется миру, привнесенному Ингваром), играет особую роль как в структуре произведения, так и в характеристике главного героя. Так же как и рассказ о примирении Эймунда и Олава Шведского (см. коммент. 40), этот эпизод свидетельствует о миролюбивом характере главного героя: если после того, что было рассказано о примирении Ингваром своих родичей, кто-то из читателей еще не был вполне уверен в приверженности Ингвара христианскому миролюбию, он, по мнению автора саги, должен определенно утвердиться в этом, познакомившись с рассказом саги о сборе Ингваром дани с земгалов, одного из восточноприбалтийских племен, которое, по сообщениям саг, было обязано данью, как и другие племена этого региона, скандинавам. Поведение Ингвара, его стремление и способность собрать дань с населения Земгалии без применения силы – это новый подход автора Пролога к традиционной для скандинавских саг теме взаимоотношений с населением Восточной Балтии. Единичные набеги сюда скандинавов, начавшиеся, по-видимому, еще в V–VI вв., в IX–XI вв., согласно сагам, становятся регулярными. Описания грабительских походов в Восточную Прибалтику в королевских сагах настолько часты, что у авторов саг формируется стереотип их описания (Джаксон 1991. С. 127–128), от которого автор «Саги об Ингваре» решительно отступает. Это, на мой взгляд, и является свидетельством того, что данный эпизод введен в повествование именно с художественной целью – для усиления характеристики персонажа.

Вместе с тем очевидно, что тема взаимоотношений Швеции с народами Восточной Прибалтики неспроста поднимается автором саги именно в период, когда в связи со шведской экспансией в Прибалтику эта проблема стояла очень остро. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в «Саге об Ингваре» речь идет именно о Земгалии (а не о Стране Эстов, например, как у Снорри), которая оказалась в центре внимания скандинавов со второй половины XII в. вследствие усиления влияния на этой территории и последующего ее завоевания немецким орденом.

Трудно определить, к какому этапу формирования «Саги об Ингваре» следует отнести этот фрагмент произведения. Допущение того, что устная традиция сохранила достоверную информацию о существовавших между Швецией и Земгалией устойчивых контактах в начале XI в. и поэтому автор саги включил в текст свидетельства именно об этом регионе, на мой взгляд, все же является известной натяжкой, поскольку предполагает, что в Исландии, где шведская проблематика не была приоритетной, хорошо знали подробности давних шведско-прибалтийских контактов. Более вероятно, что появление в составе произведения явно художественного рассказа о миротворческой деятельности Ингвара и Энунда определено конкретными историческими условиями второй половины XII – первой половины XIII в., в частности реальными шагами, предпринятыми Швецией для расширения своего влияния в Восточной Прибалтике (заметном явлении того времени), о которых позднейшие редакторы произведения, скорее всего, действительно были осведомлены. В таком случае возникновение рассказа о походе Ингвара в Земгалию следует датировать временем, когда была создана «Сага об Ингваре» (см. с. 155–157).

47 Свейн (Sveinn) – имя, широко распространенное в Норвегии с X в., в Исландии – позднее (Lind. 1912. B. 7. Sp. 993–996). В «Саге об Ингваре» его носит сын Ингвара. В тексте, к сожалению, нет сведений, дающих возможность идентифицировать этот персонаж с реальным историческим лицом.

А. Янцен отмечает, что имя Sveinn часто входит в состав двух основных имен, например Sveinbjörn (Janzén. S. 41).

48 Тогда он пришел в уныние так, что из уст его не звучало ни слова. – Типичная формула для выражения крайнего огорчения персонажа, распространенная в сагах. Например, герои «Саги об Эгиле» Альвир Хнува и Эйвинд Ягненок, похоронив своего родича Торольва, вынуждены находиться при дворе конунга Харальда Прекрасноволосого (тогда еще – Харальда Косматого). Герои оказались среди людей, по приказу конунга выступавших против Торольва. Свои чувства – грусть по погибшему и оскорбленность ситуацией – герои выражают так же, как и Ингвар: «Они были молчаливы и редко с кем разговаривали» (Сага об Эгиле. С. 60).

49 …дай мне титул конунга с правами. – Из контекста следует, что, прося «титул конунга», Ингвар не претендовал на правление всей страной. Комментируя эту фразу, М. Ларссон предположил, что имеется в виду приобретение официального статуса ярла или малого, т. е. местного, правителя – «конунга» в терминах средневековых скандинавских источников (Larsson 1990а. P. 32).

50 Это дело привело их к разладу, потому что Ингвар продолжал просить титул конунга, но не получил его. – Еще один мотив, позволяющий считать, что в «Саге об Ингваре» и «Пряди об Эймунде» отразились разные версии одного и того же сказания об Эймунде. И в том и в другом случае причиной отъезда героя из страны является отказ правящего конунга дать герою титул конунга, т. е. правителя. В обоих случаях конунг носит имя Олав. Олав Шведский не позволяет Ингвару править его землями в Свитьоде. В пряди претензии Олава Харальдссона (Олава Святого, конунга Норвегии с 1014 по 1028 г.) на единовластное правление в Норвегии становятся причиной отъезда Эймунда из страны, который сопровождается такими словами Олава Святого: «…теперь уехал из страны муж, которому мы оказали бы величайшие почести в Нореге, кроме имени конунга» (Прядь об Эймунде. С. 106). См. табл. 2.

51 Тогда собирается Ингвар покинуть страну… – С этих слов начинается основная часть саги – рассказ о походе Ингвара на восток. Н. Брокман датирует его 1036 г. (Brocman 1762. Bls. 13).

В предложенном мной членении сюжета фраза маркирует начало раздела Поход Ингвара.

52 …и набрал себе войско в стране и людей для тридцати кораблей. – Численный состав отряда