Ингвара может быть подсчитан на основе существующих общих представлений о том, какова была команда судов разного типа. Известно, что малые суда укомплектовывались командой из двенадцати гребцов и одного рулевого. Функция рулевого (иначе называемого впередсмотрящим) была весьма важна, и эти члены команды были на особом положении, в частности их почти никогда не привлекали к гребле. Их роль на судне подтверждают также рунические надписи на мемориальных каменных стелах, содержащие упоминания о том, что тот или иной человек «вел корабль» или был «кормчим» (stýrimaðr) (см., например: Мельникова 1977. № 62. С. 94; № 75. С. 103; № 78. С. 105; № 87. С. 111; № 113. С. 130; Мельникова 2001а. Б-III.7.4; Б-III.7.16; Б-III.7.19; Б-III.7.28; Б-Приложение 1.16). Команда более крупного судна обычно включала свыше двадцати и до сорока человек. Таким образом, отряд Ингвара, отправившийся на Русь, мог насчитывать приблизительно от четырехсот до шестисот человек.

Подсчетам численности отряда Ингвара много внимания уделил М. Ларссон. Он полагает, что суда, составлявшие флотилию Ингвара, должны были относиться к первому типу. Длиной 10–13 метров, они были достаточно легкими, что позволяло транспортировать их на волоках (Larsson 1990а. S. 49). По оценке Ларссона, основанной на исследовании рунических надписей на камнях, воздвигнутых в память о людях из отряда Ингвара, экспедиция могла насчитывать от пятисот до тысячи человек (Larsson 1990а. S. 37), что не вполне согласуется с приведенными ранее арифметическими подсчетами. Для сравнения можно привести свидетельства «Пряди об Эймунде», в которой упоминается отряд норманнов на службе у Ярослава Мудрого, состоявший из шестисот воинов (Прядь об Эймунде. С. 109).

М. Ларссон считает, что такой многочисленный отряд мог быть собран только на основе ледунга, при котором воины набирались из нескольких областей страны. Подтверждение своему мнению исследователь видит в топографии рунических «камней Ингвара» на территории ряда смежных областей Швеции – в Упланде (6 камней), Сёдерманланде (15 камней), Вестманланде (один камень), Эстеръётланде (2 камня) (Larsson 1990а. S. 15, 36. См. также сводную таблицу надписей: Larsson 1986. S. 110–112). Другие авторы также разделяют мнение о том, что сбор отряда Ингвара и его отправка на Русь явились результатом деятельности властной и динамичной группы людей, возможно вождей, которая способна была организовать экспедицию такого масштаба (Lindkvist 1998. P. 294; Мельникова 2001а. С. 58).

Не все исследователи склонны доверять саге. Так, Э. Ольсон отметил, что упоминания о столь многочисленных отрядах судов типичны для поздних саг, сюжеты которых отличаются обилием преувеличений (Olson 1912. S. LXXVIII).

53 Через некоторое время отплыл Ингвар из Свитьода на 30 кораблях, и не спускал парусá до тех пор, пока они не пришли в Гардарики; и принял его конунг Ярицлейв с большим почетом.

…отплыл Ингвар из Свитьода… – Поход отряда от берегов Упланда до устья Невы занимал около двух недель (Larsson 1990b. S. 54), далее путь пролегал по невской системе к Ладоге, оттуда по Волхову в Новгород. Маршрут движения до Невы подробно рассмотрел И. П. Шаскольский, который опубликовал датский документ второй половины XIII в., содержащий данные о движении из Дании в Ревель. Частью этого пути было плавание от Южной Швеции. И. П. Шаскольский полагает, что этот маршрут являлся традиционным и сложился «исторически в результате торговли и мореходства на Балтике». Автор выделяет в нем несколько отрезков – от датских портов к Южной Швеции, от Швеции к Ревелю (Таллину) и от Ревеля к Неве, – которые осваивались независимо и в разное время (Шаскольский 1954).

М. Ларссон датирует приход Ингвара ко двору Ярослава Мудрого 1036 годом и связывает появление отряда норманнов на Руси с необходимостью привлечения русским князем свежих сил для борьбы с печенегами (Larsson 1990b. S. 36). Свое предположение он основывает на сообщении ПВЛ под 6544 (1036) годом:

[…] Когда Ярослав был в Новгороде, пришла к нему весть, что печенеги осадили Киев. Ярослав собрал воинов многих, варягов и словен, пришел к Киеву и вошел в город свой. А было печенегов без числа. Ярослав выступил из города, и исполчил дружину, и поставил варягов посредине, а на правой стороне – киевлян, а на левом крыле – новгородцев; и стал пред градом. Печенеги пошли на приступ и схватились на месте, где стоит ныне святая София, митрополия русская: было здесь тогда поле вне града. И была сеча жестокая, и едва к вечеру одолел Ярослав. И побежали печенеги врассыпную, и не знали, куда бежать, одни, убегая, тонули в Сетомли, иные же в других реках, а остаток их бегает где-то и до сего дня. […] (ПВЛ. С. 203–204).

Предводителем этих норманнов («варягов» летописи), по мнению М. Ларссона, мог быть именно Ингвар. Автор считает вероятным, что быстрый приход такого большого войска шведов на Русь обеспечил свойственник Ярослава Мудрого, правивший в это время в Швеции король Анунд-Якоб (Larsson 1990b. Там же).

…и принял его конунг Ярицлейв с большим почетом. – Д. МакГиннис замечает, что радушный прием был оказан Ингвару на Руси не только из-за его родственных отношений с Ингигерд, но также и из-за тесных связей Руси и Швеции, установившихся по меньшей мере с середины IX в. Она цитирует свидетельства «Повести временных лет» о варягах, севших на Руси, и отмечает их важную роль в образовании Древнерусского государства. Влияние норманнов, отмечает Д. МакГиннис, ощущалось вплоть до конца правления Ярослава Мудрого (McGinnis 1983. P. 79–80).

Без внимания исследовательницы, однако, остался тот факт, что фразы такого рода являются в сагах стереотипом для описания дружественной встречи конунгом своих гостей. Можно отметить неоднократные случаи их использования и в «Саге об Ингваре». Так, о приезде Эймунда на Русь сказано: «и конунг Ярицлейв принимает его хорошо»; о приеме Олавом Шведским у себя Ингвара: «и среди всех людей конунга он был в самом большом почете»; об Ингваре, зимующем в стране Силькисив: «ту зиму Ингвар был в большом почете»; Силькисив, встречая Свейна и его людей, «выходит к ним навстречу с большим почетом». Стереотипность фраз существенно снижает надежность свидетельства саги о горячем приеме, оказанном Ингвару Ярицлейвом, и ставит под сомнение его достоверность.

54 Пробыл там Ингвар три зимы… – Согласно Н. Брокману, Ингвар провел на Руси, изучая языки, 1037–1039 гг. (Brocman 1762. Bls. 13). Первым из них Н. Брокман, по-видимому, считает 1036/1037 г. и ведет подсчет от одной навигации до другой; с началом навигации весной 1039 г. герой отправился в поход по большой реке, о котором рассказывается далее в тексте.

В связи со столь длительным пребыванием отряда на Руси, естественно, встал вопрос о его формальном статусе и деятельности. Э. Брате указал на возможность службы Ингвара и его людей в дружине Ярослава Мудрого (Brate 1925. S. 74). Эта точка зрения была поддержана Е. А. Мельниковой, которая полагает, что иначе «вряд ли сам Ярослав мог согласиться на трехлетнее пребывание здесь значительного самостоятельного скандинавского отряда» (Мельникова 1976. С. 81; Мельникова 2001а. С. 58).

55 …и научился говорить на многих языках. –