образом действует Ингвар. Подарками, привезенными с собой, но переданными от чужого имени, он вынуждает конфликтующих реально обменяться подарками и в результате помириться. В этом рассказе обыгрываются представления о функции и сути дара, присущие древним германцам, и в частности скандинавам, хорошо изученные сейчас благодаря исследованиям А. Я. Гуревича, который отмечает: «В основе обмена дарами лежала уверенность в том, что вместе с даримым имуществом переходит некая частица сущности дарителя и получающий дар вступает в тесную связь с ним. Если же дар не возмещен, то получивший его оказывается в зависимости от подарившего» (Гуревич 1984. С. 235). Распря между родственниками завершилась пиром, устроенным Эймундом, на который был приглашен Олав Шведский, и выиграли все, включая Ингвара, который, применив хитрость, добился того, что многолетняя ссора между членами рода была улажена, а он сам к тому же, по словам автора саги, стал «на равных с конунгом».

События, изложенные в этом рассказе, интересно попытаться совместить с исторической хронологией. Первый этап – вражда – приходится на период правления в Швеции последнего языческого конунга Эйрика Победоносного. Эймунд, согласно саге, живет при двух конунгах – языческом Эйрике Победоносном и христианском Олаве Шведском. Ингвар рождается уже в период правления Олава. Хотя о его приверженности христианству в этой части саги ничего не говорится, дальнейшее повествование демонстрирует его твердость в вере. Замечу, что и в сагах об исландцах конфликт между поколениями «отцов» и «детей» зачастую является проявлением «конфликта вер» – противоречием между язычеством и христианством (Schach 1977). Эпизод примирения враждующих сторон Ингваром является знаковым элементом в Прологе. Его роль миротворца предвосхищает рассказ об убежденном христианине Ингваре и подчеркивает тот идейный пафос, который отчетливо проявится в дальнейшем рассказе о главном герое.

41 Ингвар стал высок ростом, статен и силен, и красив лицом, умен и красноречив, мягок и щедр со своими друзьями, но суров со своими недругами, учтив и изящен в обращении… – В этой характеристике героя традиционные качества, высоко ценившиеся викингами, такие как сила, ум, щедрость, суровость, удивительным образом сплетены с новыми добродетелями, на которые стали обращать особенное внимание в связи с распространением в Скандинавии куртуазной литературы, – отмечаются его ум, красноречие, учтивость, изящество манер. Данный фрагмент является типичным примером средневековых статичных описаний, которые свойственны той ранней стадии становления литературы, когда введение портрета героя уже считается необходимым, но сама портретная характеристика еще стереотипна. Авторы описывают характер персонажа, а не раскрывают его в сюжете произведения.

42 Мудрые люди: см. далее, коммент. 151.

43 Стюрбьёрн (Styrbjǫrn). – Согласно Снорри Стурлусону, Стюрбьёрн Сильный (? – ок. 984 или 985) был сыном Олава, брата Эйрика Победоносного (Круг Земной. С. 71), т. е. племянником последнего. Считается, что он погиб вместе со всем своим войском в битве при Фюрисвале (Fyrisvall) недалеко от Упсалы. Если принять генеалогию «Саги об Ингваре», Стюрбьёрн должен приходиться Ингвару двоюродным дедом.

Хотя Стюрбьёрн не правил Швецией, автор генеалогического перечня «Саги о Хервёр» счел необходимым упомянуть его имя, сопроводив кратким рассказом о его последней битве (Hervarar saga. Bls. 69), что подчеркивает значительность личности Стюрбьёрна в глазах авторов саг.

44 Олав Трюггвасон (Óláfr Tryggvason) – конунг Норвегии (995–999/1000 гг.). Сын Трюггви Олавссона и Астрид, Олав принадлежал к династии конунга Харальда Прекрасноволосого (хотя в настоящее время это мнение оспаривается рядом исследователей, которые полагают, что возведение рода Олава Трюггвасона к Харальду Прекрасноволосому – не что иное, как поздние генеалогические построения авторов исландских и норвежских сочинений. Подлинным же основателем династии норвежских конунгов, считают они, является Харальд Суровый Правитель. См.: Sawyer B., Sawyer P. 1996. P. 61).

Свое восхождение к власти Олав начал в Трёндалаге, где он был избран конунгом на тинге в Эйрар, а в 995 г. стал единовластным правителем страны. В произведениях древнеисландской письменности Олав традиционно превозносится как величайший правитель страны, объединивший ее территорию. При Олаве в Норвегии началась чеканка монет. Отважный воин, прежде чем стать конунгом Норвегии, Олав предводительствовал в викингских набегах на Англию, Ирландию и Шотландию, что зафиксировано в «Англо-саксонской хронике». Погиб в битве при Свёльде в 999/1000 г. (подробнее и библ. см.: Jón Viðar Sigurðsson 1993).

Краткое правление Олава ознаменовалось введением в стране христианства. О сложности этого процесса, вызывавшего противодействие жителей страны, можно составить представление по описаниям, приведенным в королевских сагах (см., например: Круг Земной. С. 224–230). Считается, что под давлением Олава христианство было введено также в Исландии и Гренландии.

Для историка Древней Руси в биографии Олава Трюггвасона, как она изложена исландскими историографами, особый интерес представляют эпизоды, связанные с его пребыванием при дворе князя Владимира, и в особенности информация о крещении Олавом князя Владимира и княгини после того, как он сам побывал в Византии, где принял prima signatio (об этом обряде см.: Успенский 2002. С. 146–147). Последний мотив был введен в сагописание Оддом Сноррасоном, однако большинством авторов саг (за исключением автора «Большой саги об Олаве Трюггвасоне») не был повторен.

В свою «Сагу об Олаве Трюггвасоне» Одд включил два пространных описания дискуссий о вере, которые Олав Трюггвасон вел с конунгом Вальдамаром. Первый разговор – о языческих богах – выступает в саге, по словам Т. Н. Джаксон, «прелюдией» к истории крещения Руси в изложении Одда (Джаксон 2000б. С. 43):

«Так говорят мудрые и ученые люди, что Олав никогда не приносил жертв идолам, и он всегда относился к ним одинаково. Но все же у него было в обычае часто сопровождать конунга в храм, но он никогда не входил внутрь; тогда стоял он всегда снаружи у дверей. И однажды конунг говорил с ним, и просил он его так не делать, “потому что может так случиться, что боги разгневаются на тебя, и ты погубишь цвет своей молодости. Я бы очень хотел, чтобы ты смирился перед ними, потому что я боюсь за тебя, что они обрушат на тебя такой сильный гнев, какому ты себя подвергаешь”. Он отвечает: “Никогда я не испугаюсь богов, тех, что не имеют ни слуха, ни зрения, ни сознания, и я могу понять, что у них нет никакого разума. И из того я могу сделать заключение, господин, какова их природа, что ты мне представляешься всякий раз с милым выражением, за исключением того времени, когда ты там и приносишь им жертвы; и тогда ты мне всегда кажешься несчастным, когда ты там. И из этого я заключаю, что те боги, которым ты поклоняешься, должно быть, правят мраком”» (Saga Óláfs Tryggvasonar af Oddr. Bls. 30; редакция А. Здесь и далее «Сага об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда в переводе Т. Н. Джаксон: Джаксон 1993. С. 137; Джаксон 2000б. С. 43–44).

В словах Олава сформулировано отношение к язычеству, присущее исландским клирикам конца XII – начала XIII в., и в частности самому автору саги. Из всех грехов, подлежащих наказанию, язычество едва ли не величайший. В аду, явившемся