– Нет. Я больше не бегу, – возразил он. – Я устал.

От его мрачных слов у меня сжалось сердце.

– Ты давно служишь.

– Я лейтенант в Пятом.

– Лейтенант! Молодец, лейтенант Томас.

– Просто другие ушли… или погибли. Мои братья мертвы, хотя все они были лучше меня. Лучшим из нас не дано долго жить. Хотя я и сам не уверен, можно ли счесть меня живым.

Я не знала, что на это ответить. Мне хотелось сказать что-то хорошее. Обнадежить его.

– Но ведь Бенджамин и Джейкоб… вернулись домой? – напомнила я.

– Вернулись. – Он кивнул. – Джейк женился на Маргарет.

– А Иеремия? Что с ним?

Он подобрался и взглянул мне в глаза. А потом пожал плечами и отвернулся.

– Последнее, что я слышал, – он стал моряком. Как и мечтал.

– Ох, Джерри, – прошептала я. – Как я соскучилась по нему.

Когда Фин снова заговорил, в его голосе слышалась боль:

– Когда я ушел из дома, Иеремия был мальчишкой. Не могу вообразить, какой он теперь.

– Он по-прежнему похож на себя. Ты бы его узнал. Меня ведь узнал.

Он кивнул и поднял на меня полные слез глаза:

– Но тебя я искал.

Он так изменился. Он был мрачен, и мне стало не по себе. Я больше не понимала Фина. Этот новый Фин оказался изнуренным службой, потрепанным жизнью, беззубым солдатом, и я не представляла, что ему сказать, как вернуть назад друга. Будь у нас больше времени, а вокруг меньше посторонних глаз и ушей, мы, возможно, справились бы. Но ни времени, ни свободы у нас не было.

Я видела, что ему неловко, – так же, как и мне. Он огляделся, изучая военных всех рангов: те наслаждались фейерверком, который начался над рекой. Когда раздался особенно громкий залп и треск, он поморщился и пригнулся.

Я коснулась его руки на прощание, молча позволяя ему ускользнуть. После Йорктауна я тоже не любила звуков канонады.

– Как хорошо было тебя повидать, – сказала я. – Надеюсь, мы еще сможем поговорить. Я не могла написать твоим родителям… и вообще кому-то… но хотела бы написать тебе.

– Ты всегда умела здорово писать. Но прошу, не делай того, из-за чего тебя могут раскрыть. Я не стою таких хлопот, а у тебя, похоже, все складывается как нельзя лучше.

– Ты всегда стоил моих хлопот, Финеас Томас.

Он улыбнулся, снова напомнив мне мальчишку, которого я хорошо знала, и отдал мне честь, хотя и был выше меня по рангу:

– Прощай, Роб. – Он будто прощался со мной навсегда.

– Прощай, Фин. – Я сглотнула ком в горле.

– Я рад, что ты решила не ждать. Я никогда не вернусь домой. Думаю, и ты не вернешься. – Он снова отдал честь и, в последний раз обернувшись через плечо, чтобы взглянуть на меня, смешался с пестрой толпой.

* * *

Когда я после полуночи обнаружила генерала в кабинете, он был в приподнятом настроении. Все прошло как по маслу, от построений на поле до финальных залпов фейерверка над рекой.

Красный дом наконец-то затих, гости разошлись по комнатам, и генерал полулежал в кресле, напевая мелодию, которую исполнял оркестр. Его лицо в свете свечи казалось умиротворенным. Он снял сапоги, бросил мундир и жилет на спинку стула, туда же швырнул шейный платок и шляпу, откупорил бутылку бренди, которую я оставила на столе, и теперь держал в руке наполовину полный стакан.

Я совершенно выбилась из сил. Весь день я носилась по лагерю, выполняя бесконечные задания и поручения, так что теперь моя больная нога ныла в унисон с затосковавшим сердцем. Я еще не пришла в себя после встречи с Фином. Я не боялась, что он меня выдаст, и все же была потрясена.

Но генерал выглядел довольным, и от этого мне стало легче.

– А вот и вы, – приветствовал он.

– Вот и я, – выдохнула я. – У вас есть все необходимое, сэр?

– С час назад я вдруг понял, что не позаботился о ночлеге ни для себя… ни для вас, – сказал он. – Я был слишком занят, устраивая других, и совсем забыл, что в моих покоях остановится главнокомандующий.

– Сэр, вам не нужно заботиться о ночлеге для меня.

– Самсон. – Он возвел глаза к небу. – Конечно же, нужно.

– Я все устроила, сэр.

Еще до приезда генерала Вашингтона я разложила на толстом ковре два соломенных тюфяка и вынесла из комнат Патерсона часть нашей одежды. Набрала в кувшин воды, чтобы генерал мог вымыться, подготовила поднос с ветчиной, сыром, хлебом и фруктами на случай, если у него разыграется аппетит. Провизию я тайком принесла с праздника, тревожась, что у генерала не будет времени спокойно поесть. Я не присела ни разу за этот день.

– Да. Вижу. И я признателен вам, и за бренди тоже. – Он поднял стакан. – Вы феномен. Выдающийся адъютант, хотя эти условия, – повел он рукой со стаканом в сторону постелей, приготовленных мной, – не… идеальны. Вам нужно личное пространство.

– Я привыкла к его отсутствию, сэр.

– Знаю, – пробурчал он, но больше ничего не сказал, и я приняла это за знак одобрения того, как я устроила наш ночлег, пусть нам и приходилось довольствоваться меньшими удобствами, чем обычно.

Я опустилась на диванчик у двери и, подавив вздох облегчения, стянула сапоги. Волосы у меня растрепались, так что я распустила их, сняла мундир и развязала шейный платок.

– Вы устали, – произнес он.

– Да.

Я уже побывала в уборной, вымылась у колонки и теперь хотела лишь растянуться на постели и дать отдых разболевшейся ноге.

Генерал поднялся, взял поднос, но не принялся за еду, а сел рядом и поставил поднос между нами.

– Ешьте, – приказал он, и я молча подчинилась. – Ни слова возражения? Значит, вы совсем обессилели, – пробормотал он, положил на ломоть хлеба кусок ветчины и с аппетитом принялся есть.

Я пожала плечами, и мы, не произнеся больше ни слова, быстро разделались с превосходным ужином.

– Праздник прошел прекрасно, сэр. Вы можете гордиться собой, – проговорила я, оживленная пищей и его обществом. – Все было великолепно. И цвета, и звуки, и даже погода. Вышло чудесно.

– Да. Вы правы.

– Вы даже танцевали, – сказала я и чуть улыбнулась.

– Миссис Нокс не приняла мой отказ, а вас найти не сумела, – ухмыльнулся он. – Легко понять, почему они с Генри так подходят друг другу. Оба упрямы, точно бараны.

– Вы танцевали прекрасно. И да, миссис Нокс вызывает ужас. Мне бы хотелось однажды с ней подружиться.

Генерал расхохотался:

– Я никогда особенно не любил это. Но Элизабет обожала танцы и ни с кем, кроме меня, танцевать не