что он специально все это делает. Троллит меня. В школе поначалу он так же себя вёл.

В беседку я возвращаюсь, когда Дима и Влад уже там с полными тарелками мяса и овощей гриль. Дима и мне порцию положил.

— Чарльзу со стола ничего не давайте, — просит Соболев. — У него специальное питание.

А Чарльз уже тут как тут. Уселся возле Влада и смотрит такими жалобными глазами, как будто век не ел. Забавный пес.

Обед в исполнении Димы оказывается очень вкусным. Ни за что бы не подумала, что Соболев так прекрасно готовит. Даже Владик уплетает с огромным удовольствием, а он тот еще привереда.

На протяжении всего обеда мы втроем ведем непринужденную беседу о компьютерах. Вернее, Дима и Влад ведут, а я просто слушаю. Вообще, странность ситуации зашкаливает. Если бы еще полгода назад мне сказали, что я буду сидеть за одним столом с живым Соболевым и нашим с ним сыном, ни за что бы в жизни не поверила.

Полгода назад у меня была тихая размеренная жизнь с Игорем, и казалось, что так будет всегда…

После обеда мы собираемся на прогулку в лес. До него идти минут десять неторопливым шагом. Влад и Чарльз устремляются вперед, а мы с Димой медленно бредем сзади, наблюдая за тем, как ребенок бросает мячик, а собака за ним бежит и приносит обратно в зубах.

— Влад очень быстро схватывает все, что касается техники, — тихо говорит мне Дима.

— Весь в тебя, — парирую.

Дима довольно ухмыляется.

— Влад не любит читать и заниматься русским языком, но зато уже знает почти всю таблицу умножения. И это он еще в первый класс не пошел,— хвалюсь способностями ребенка.

— Как так вышло, что ты забеременела?

Я ждала подобных вопросов от Димы. На самом деле нам многое нужно обсудить.

— Ну, у нас же был незащищённый секс…

— Но тем не менее он, скажем так, был безопасным, — Дима явно намекает на то, что не кончал в меня.

— И с презервативом есть вероятность забеременеть, а без него так тем более. Как-то так вышло… Не знаю, — пожимаю плечами. — Есть пары, которые годами не могут зачать ребенка, а у нас Влад каким-то образом получился.

— Я рад, что он у нас получился, — мне даже кажется, Соболев произносит это с гордостью.

Не могу сдержать смеха.

— Я тоже.

— Когда мы расставались, ты еще не знала, что беременна?

— Нет. Я очень поздно узнала о беременности.

— Почему поздно?

— Потому что после нашего расставания я была в жутком стрессе, не ела и почти не вставала с постели, резко похудела. Тошноту и полуообмороки списывала на свое состояние. А через пару месяцев вдруг поняла, что у меня сильная задержка. Сделала тест, он показал положительный результат.

Удивительно, как легко я рассказываю об этом Соболеву. Мне даже не стыдно честно признаться, что после расставания я была чуть ли не убита. И это при том, что я сама приняла решение о разлуке, сама отвергла Диму.

— Что было после этого?

— Я искала тебя. Но на самом деле я стала искать тебя еще до того, как узнала, что беременна. Олеся сказала мне, что ты умер, — горько хмыкаю. — Сразу после разговора с ней меня сбила машина. Я каким-то чудом не потеряла ребенка, но всю беременность пролежала в больнице. Несмотря на все старания врача, Владик все равно родился недоношенным на несколько недель.

Дима шумно выдыхает. Мы уже идем по лесу, тут совсем тихо, машин и людей нет, поэтому слышен каждый хруст ветки под ногами. Ребенок по-прежнему резвится с собакой на несколько десятков метров впереди нас.

— Я хочу придушить Олесю, — Дима цедит это с такой злостью, что мне даже становится не по себе.

— Зачем она это сделала?

— Я не знаю. Затем, что она конченная дура, — выплевывает.

У меня есть одна догадка, почему Олеся так поступила. Эта мысль засела в мою голову еще в школе, когда мы с Димой тайно встречались и поэтому на обеде сидели за разными столами. Иногда Дима садился с Олесей, и я наблюдала со стороны, как она на него заглядывается.

— Может, потому что она была в тебя влюблена? — озвучиваю догадку. — Вы же все-таки не родственники. Просто жили в одной семье.

Дима не отвечает. Задумчиво наблюдает за резвящимися Владом и Чарльзом. По молчанию я понимаю, что Дима согласен с моей догадкой. Сердце пронзает маленький укольчик ревности. Сколько еще девушек влюблены в Диму?

В школе, наверное, каждая вторая была. В моей памяти гранитом отлился первый день прихода Димы в наш лицей. Как его обсуждали все девочки, как хотели с ним подружиться, как строили ему глазки. И как одноклассница Полежаева Лера чуть ли не из шкуры выпрыгивала, чтобы понравиться Диме.

— Почему ты переехал жить в Подмосковье? — прерываю тишину.

Решаю сменить грустную пластинку. Ну и не только Диме интересно про мою жизнь, мне тоже интересно про его.

— После Сирии хотелось тишины, а в Москве слишком шумно.

Бросаю на Соболева короткий взгляд. Он все еще серьезен.

— Ты живешь один?

— Ну да. А с кем мне жить? Я же не женат.

Последняя фраза — это камень в мой огород? Пока не могу понять.

— Эм… Ну, у тебя же вроде брат есть?

— Я сейчас с ним очень мало общаюсь.

— Почему?

— Мы слишком разные.

Интересный ответ. Могу ли я сказать про себя и Настю, что мы слишком разные? Понятное дело, что мы не один человек, но все же мы сестры.

— Мы с Настей тоже разные, но она моя сестра…

— Сонь, мой брат ведет преступный образ жизни, — резко отвечает. — Жизнь его ничему не научила. Я не хочу быть причастен к его деятельности. Твой отец дал Антону условный срок, но это ничему его не научило.

Упоминание о папе болью отзывается в сердце.

— Мой папа умер, — тихо говорю.

— Знаю. Соболезную.

Удивленно гляжу на Соболева.

— Знаешь, что мой папа умер? Откуда?

— Антон сказал. А откуда он узнал, без понятия.

— И давно ты знаешь? — я все еще поражена.

— Несколько лет.

В горле ком образовывается. Дима, оказывается, знал об этой трагедии в моей жизни. Внутренний голос