она тянула руки вверх, где высоко-высоко в небе, между россыпью звезд, застыли угасающее солнце и луна. Девушка находилась в эпицентре трагедии, в которой приходится выбирать.

– Солнце – это жизнь, это будущее, это дети, счастье, – выдохнула Адель, обнимая сначала сына, а потом меня. – Это то, ради чего мы появляемся на свет. Чтобы расти, чтобы творить любовь, чтобы воспитывать и заполнять душу ребёнка правильным, светлым, хорошим. А это луна… Это естественный и единственный спутник Земли…

– Это семья? – хмыкнул Димка, аккуратно забирая альбом. Он склонился, внимательно рассматривая хоть и небольшой, но поразительно живой рисунок.

– Да. Это корни, это стабильность и твоя первая любовь. Братья, сестры, родители – это твоя луна. Верный спутник, что всходит, когда гаснет солнце, чтобы было не страшно спать одному. Но луна никогда не заменит тепло ласковых лучей, никогда не подарит счастье страсти, желание нового и трепет перед неизведанным будущим. Никто не должен делать этот страшный выбор, в котором нет правильного ответа. Никто не достоин этого ужаса.

– А сейчас? Сейчас ты бы поступила иначе? – Димка озвучил вопрос, что терзал меня несколько дней. Видел, как мучительно и тяжело дается Ночке принятие реальности. Видел и её боль, и тоску… Но ничем помочь ей не мог. У меня нет ни братьев, ни сестёр. Но у меня есть друзья. И я даже не знаю, как бы переживал предательство одного из них.

– Я бы выбрала солнце, – стойко произнесла Ада, поднимая глаза к звёздному небу. – Никогда бы больше не выбрала ночь и холод лунного света. С проблемами проще справляться днем. Как жаль, что понимаешь ты это, когда снова встаешь перед сложным выбором. Но теперь только вместе.

Ада смело посмотрела мне в глаза, сжирая мой страх теплом огромных карих глаз. Она улыбнулась и прижалась к груди, повторяя сбивчивый такт сердца легким стуком пальчиков.

– От Ада до Рая, – шептала она снова и снова.

Только тёмной Ночью можно познать Рай…

Глава 40

Ночка

– Денис!!! – Как только в толпе гостей я увидела его, тревога стала растворяться тоненькой дымкой над морем. Дышать стало легче, дрожь в теле мгновенно прекратилась.

– О! Это же её величество Тёмная Ночь, – Денис вышел из толпы с огромной охапкой малиновых роз. Крошечные бутончики создавали буйство цвета, почти тон в тон повторяющего закат на главной картине выставки. – Привет, милая.

– Я думала, ты опоздаешь!

– Ну как я могу пропустить это мероприятие века? – Раевский вручил букет Димке, подхватил меня под руку и закружил под музыку. Вот весь он такой, стихийный, внезапный, делает то, чего от него меньше всего ожидаешь в эту минуту.

На нас смотрели сотни глаз, были слышны шепотки. Но разве его это волновало?

Во взгляде моего любимого мужчины читалось восхищение. Прижимал, снимал тревогу, забирал переживания и дарил любовь.

– Давай, Ночка, расслабься и потанцуй со мной, – он прижимался щекой, нашептывая нежности, от которых внутри все переворачивалось. – Наслаждайся, милая. Всё это для тебя, ради тебя. Все эти люди пришли увидеть то, о чем до этого только слышали. Ну? Чувствуешь себя королевой?

– Я больше нервничаю, чем ощущаю что-либо. Шампанское безвкусное, клубника – как вата, а про шоколад я вообще молчу. Мне кажется, я сейчас расплачусь от напряжения. Не думала, что будет столько народа!

– Успокойся, Ночка. Дыши…

– Я столько выставок организовала, но, когда дело дошло до меня, весь мой опыт и профессионализм в труху превратились. Я как оголенный провод, того и гляди, заискрит!

– Боже!!!! Это она!!!! – истошный вой пронесся над головами гостей. Толпа испуганно расступилась, открывая возбужденную Верочку. Девчонка переминалась с ноги на ногу, безмолвно открывала рот, будто слова нужные подыскивала, но никак не могла сконцентрироваться. Верка с жадностью смотрела сквозь нас, потому что всё живое перестало существовать для неё. – Это она! «От Ада до Рая»!

Мелкая, распихивая ошарашенных гостей, рванула к центральному стенду, где под мягкими розоватыми лучами подсветки стояла моя любимая работа. Она тихо скулила, пытаясь рассмотреть каждую деталь. Размахивала трясущимися руками, отгоняя зевак, чье внимание привлекла своей слишком бурной реакцией. И вскоре за её спиной было просто не протолкнуться.

Вьюша шипела, если кто-то подкрадывался ближе, чем было допустимо, и с такой уверенностью говорила, что эта картина её!

И даже я поверила.

Видела слезы девчонки. Видела её восторг и такой реальный трепет, что стыдно стало.

– Ты и её выставила? – Денис обнял меня сзади, чуть покачивая, чтобы успокоить. – Это наша картина, Ночка.

– Не смей её покупать! – я топнула ногой и впилась ногтями в его руку. – Слышишь, Раевский? Это наш Ад. Это пропасть, где не выживает любовь, где мало места душе! Нет, Денис, – откинула голову ему на плечо и закрыла глаза, набираясь смелости, чтобы сказать. – Это история любви Ады и Рая. Но мы другие теперь, понимаешь? Так пусть это закончится.

– Ты готова с ней расстаться?

Это решение далось мне сложно… Я до ночи сидела в архиве, куда доставили всю мою коллекцию, и рыдала. Просила прощения у той себя, которую предала много лет назад, отказавшись и от мужчины, которого люблю, и от себя самой, что жизни не представляла без кистей и красок.

Я рисовала с самого детства. Садик, школы, академия… Сначала мама дарила их, как открытки. Просто как знак внимания или в придачу к основному презенту. А после выставки в школе к ней подошла одна женщина и предложила за небольшой рисунок деньги.

На том наброске был наш класс: дети веселились, Петров бегал по партам, Катька Соколова рыдала над дневником, а Машка заплетала свою длиннющую косу. Женщиной оказалась мама Оксаны Ложкиной, что попала под колёса машины прямо первого сентября. Оксанка на том рисунке была звездой. Она стояла на учительском столе и, кружась, читала стихи, её вьющиеся волосы отливали лаской солнца, лицо светилось счастьем, а по-детски трогательная улыбка вызывала слёзы. Эта девочка навсегда осталась в памяти такой. Живой, настоящей, чистой.

Я отказалась брать деньги и просто передала рисунок убитой горем матери, но через два дня под дверью мы нашли огромную коробку. Я была в таком шоке… Распаковала легкий и мобильный мольберт, не ту тяжеленную дуру, которую приходилось таскать повсюду, а настоящий, современный, с небольшим столиком под палитры и ящичком для масляных тюбиков. В коробке была целая пачка альбомов, красок, карандашей. Это был самый настоящий клад. Жили мы всегда очень скромно. Торт «Сказка» на Новый год, «Птичье молоко» на дни рождения, а в основном, – как все. Поэтому этот подарок казался