– Какой же дядюшка классный! – выпаливает она со всей своей непринужденностью. – Скажи ему, что я привезу с собой игры для Wii, которые ему обещала. Пускай готовится, потому что я его разгромлю. Ладно?

– Конечно, я ему это скажу.

– Тетенька, отдаю трубку маме, она хочет с тобой поговорить. Какая же она доставучка! Целую крепко-крепко.

– И я тебя, любовь моя.

Улыбаюсь. Лус такая чудесная!

– Булочка, как Эрик себя чувствует? – с тревогой спрашивает сестра.

Когда я позвонила ей и отцу, чтобы сообщить, что Эрик попал в больницу, они хотели приехать в Лондон. Но я их остановила. Знаю, что муж устал бы от такого количества посетителей.

– Хорошо. Послезавтра возвращаемся домой. Я измотана.

– Ах, булочка… Как жаль, что ты так далеко. Как же мне хочется тебя потискать и подбодрить.

– Я знаю. Мне тоже очень хотелось бы, чтобы вы были рядом. Как Лусия?

– Как поросеночек. Эта девчушка очень много ест. Однажды она съест всех нас.

Мы смеемся, и я напеваю:

– А ты кое-чего не зна-а-а-а-ешь…

– Чего?

– Догадайся.

– Ты переезжаешь в Испанию?

– Не-е-е-е-ет.

– Ты перекрасилась в блондинку?

– Нет.

– Мой зятек подарил тебе красный «Феррари»?

– Нет.

– Что это, булочка?

Я прыскаю и, горя желанием рассказать ей, выпаливаю:

– Думаю, что совсем скоро кого-то будут называть тетушкой Ракель.

Раздается оглушительный крик Ракель.

Даже Тарзан в самые лучшие времена не смог бы издать подобного.

Сестра, словно безумная, начинает хлопать в ладоши, и я слышу, как она сообщает об этом Лус. Они обе пищат и аплодируют. Я смеюсь, не в силах этому сопротивляться, и тут же слышу голос отца:

– Смугляночка, это правда? Правда, что ты подаришь мне еще одного внучонка?

– Да, папа, это правда.

– Ура, душа моя! Ты только что сделала меня еще счастливее. Устала, доченька моя?

– Да, папа, немножечко.

Как всегда, его счастливый смех наполняет радостью мое сердце. Я разговариваю одновременно с ним и с Ракель. Они оба хотят разговаривать со мной и радоваться вместе. Сестра забирает у папы телефон:

– Булочка… как только приедешь домой, позвони мне, поговорим. У меня куча маленьких вещей Лусии, которые пригодятся тебе в первые месяцы. О боже… О боже… Ты беременна. Не могу в это поверить!

– Я тоже, Ракель, я тоже, – тихо говорю я.

Слышу какой-то шум, вдруг раздается голос племянницы:

– Тетенька, я могу кое о чем спросить?

– Конечно, милая моя.

– А у малыша будут такие же глаза, как у Флина?

Я разражаюсь хохотом и слышу в трубке, как смеются отец и сестра. Позабавившись вопросом девчушки, отвечаю:

– Не знаю, крошка моя. Когда он родится, первым делом я покажу его вам.

Опять шум и какая-то возня. Это мой отец.

– Смугляночка, а ты хорошо ешь?

– Да, папа. Не волнуйся.

– Ты была у врача?

– Да.

– Твоя сестра спрашивает, принимаешь ли ты кислую фолику.

Я хохочу.

– Да, папа. Скажи ей, что я принимаю фолиевую кислоту.

– Эх, смугляночка, как же я рад. Еще один внучок!

– Да, папа, еще один внучок.

– Хоть бы это был мальчуган.

Меня это смешит, и я спрашиваю:

– А если будет девочка, что тогда?

Отец заливается хохотом и отвечает:

– Ну, тогда, жизнь моя, у меня будет еще одна малюсенькая женщина, которую я буду любить и лелеять.

Мы оба смеемся, и он добавляет:

– Эрику лучше?

– Да, папа, ему намного лучше. Его выписывают через пару дней.

– Хорошо… хорошо. Послушай, а он рад ребенку?

Я улыбаюсь. Эрик почти не спит с того дня, как об этом узнал. Он постоянно беспокоится, чтобы я ела и отдыхала, а когда меня рвет, муж как будто страдает вместе со мной.

– Эрик, как и ты… в восторге, – отвечаю я.

Мы болтаем еще несколько минут. Тут из палаты выходит Аманда, и я быстро прощаюсь с родными. Она смотрит на меня, и я говорю:

– Я провожу тебя к выходу из больницы.

Она кивает, и мы вдвоем идем к лифту. Мы обе знаем, что между нами есть недомолвки, поэтому молчим. Когда же останавливаемся, я говорю:

– Спасибо, что предупредила меня.

Аманда бросает на меня взгляд, откидывает с лица шелковистые волосы и уже в лифте отвечает:

– Поздравляю с ребенком.

– Спасибо, Аманда.

Повернувшись ко мне, она продолжает:

– Я не предупредила тебя раньше, потому что Эрик запретил мне это делать. Но на третий день я плюнула на его приказ и позвонила тебе. Ты должна была знать о случившемся.

Я киваю с понимающей улыбкой. Мне стоит поблагодарить ее за подробности.

И все же между нами дикое напряжение. Когда мы подходим к выходу из больницы, она смотрит на меня и говорит:

– Джудит, я хочу, чтобы ты знала, что уже очень давно мне все стало ясно. Эрик счастлив в браке, и я в это не вмешиваюсь.

– Рада слышать, что ты так думаешь, – отвечаю я. – Это осчастливит наше с тобой сосуществование.

Она улыбается и, сделав сигнал мужчине в шикарном костюме, ждущему ее возле потрясающего Audi A8, говорит:

– Я тебя оставлю. Меня ждут.

Я быстро реагирую, подхожу к ней и целую в обе щеки. Мы переглядываемся, и становится понятно: наши жесты по отношению друг к другу – ее поступок и мой поцелуй – означают заключение мира.

Не отходя от дверей, я наблюдаю, как эта светловолосая тигрица, виляя бедрами, подходит к мужчине на Audi, садится в машину и, поцеловав его в губы, уезжает.

Когда я возвращаюсь в палату, Эрик работает на компьютере и улыбается при виде меня.

Он выглядит лучше. Подойдя ближе, я целую его и шепчу:

– Я тебя люблю.

Два дня спустя мы возвращаемся в Мюнхен.

Дом, милый дом!

Иметь под рукой свои вещи, спать в своей кровати и мыться в своей ванной – это все, что мне нужно.

При виде Эрика лица Флина и Симоны искажаются ужасом. Они напуганы!

Эрик улыбается, улыбаюсь и я, поглаживая по голове Кальмара.