корм для темных тварей и полностью поменяет мир. Не хотел уготовленной видением судьбы и для Селены с Варом. Да даже для Гадриэля такого будущего не желал, как и для всего остального мира.

— Я был уверен, что Селена — главная героиня этой постановки. А Лиза для Дарка просто приятный персональный бонус нам с Карро на смену. — наконец заговорил Мэшер. — Дарк же столько всего сделал, чтобы Селену и Кира на обряд протащить и девочку в стратеру превратить.

— Протащил всех не Дарк, Михаил. — раскрыл тайну Гадриэль. — Думаешь, как ты в Моритур попал? Ни одному темному и малуму это не удавалось сотни лет. Это дело рук Михаила. Ему нужно было, чтобы ты попал в город, нашел Селену, Лизу и Кира и привез на обряд. И все это должно было выглядеть как задумка Дарка. С чего думаешь Дарк вдруг начал искать Селену аккурат перед обрядом? Михаил расставил сети и Дарк попал в каждую. Еще и до сих пор уверен, что все это его план.

— Тоже олень показал?

— Михаил рассказал. И пояснил: «Ты не поймёшь, но так нужно».

— Но Михаилу то это зачем? Я уже понял, что Дарку Селена, Кир и Лиза нужны для того, чтобы устройство мира перекроить и встать во главе. Но у Мишани-то какие цели? Всех спасти?

— Да хрен его знает! Почти тридцать лет с ним знаком, а так и не понял. Ни его самого, ни его мотивов.

— Получается, пока мы все пляшет вокруг такой важной будущей Стратеры, пока все ваши так радуются, что она досталась бонумам и еще и в вашего парня втюрилась, пока мы тут преступления расследуем непонятные, такие удобные для прикрытия, Мишаня свои дела обстряпывает, прикрываясь защитой мира, а Дарк тянет щупальца вовсе не к Селене. Он тянет их к ней.

Гадриэль кивнул.

Разложив все по полочкам Мэшер умолк. Ему открылась реальная картина происходящего, в которой еще хватало тайн. Вот только у него совсем не осталось времени ни на разгадку тайн, ни на спасение Лизу.

— Любишь ее? — прервал тишину Гадриэль, который уже знал ответ.

— Да. — отпираться Мэшу не имело смысла.

— Понимаю. — признался Гадриэль. Ему тоже было знакомо это чувство, но очень давно. С тех пор он поклялся никого больше не любить и клятву сдержал. — Давай снова свою руку.

Вместо ожидаемого язвительного замыкания относительно его влюбленности в Лизу, малум получил еще одно видение, дарованное ранее Гадриэлю.

Мэшеру больно было смотреть на то, как истязали его любимую девушку, потому он одернул руку и возмутился:

— Ее жизнь все равно превратят в ад! Разве это лучше?!

— Досматривай! — потребовал бонум.

Малум перестал противиться и восстановил передачу видения. Оно действительно вселяло надежду, хотя требовало огромной отваги и множества жертв. Почесывая шрам на щеке, он размышлял над тем, что предстоит совершить.

— Если это ей поможет, я готов. Но готов ли ты?

Гадриэль ещё раз кивнул и Мэшера это вполне устроило.

— Старик умирает… Девочка остается жить. Честный обмен. — процитировал «Город грехов» малум и опрокинул очередную стопку. В этот раз за упокой. Гадриэль тоже осушил вторую рюмку.

Мэшеру оставалось только надеяться, что в решающий момент рука беллатора не дрогнет и он не передумает. В том, что его рука будет тверда он не сомневался. Он видел, что ему предстоит совершить деяния ничуть не легче и не лучше тех, что предстояло сотворить Гадриэлю, но выбора все равно не было. Хотя нет, выбор, конечно, был, но такого будущего он не хотел ни для кого.

Мужчины молчали, но умная колонка нарушила тишину. Она включила еще один трек, который начинался со слов, цитирующих Роршаха из фильма «Хранители»:

Теперь весь мир стоит на краю, глядя вниз в чёртово пекло. Все эти либералы, интеллектуалы — сладкоголосые болтуны. И отчего-то никто не знает что сказать. Подо мной этот ужасный город, он вопит как скотобойня, полная умственно отсталых детей. А ночь воняет блудом и нечистой совестью.

— Интересный у тебя дар. — признал Гадриэль. — Он только настроение твое передает? Или подсказки тоже дает?

— И то, и другое. Это вот… — Мэш кивнул на колонку. — … предупреждение для нас обоих.

Гадриэль вслушался в слова.

Песок по озёрам временем прополощен,

За тучами светила молчат, двигаемся на ощупь.

Походу неба ясного скоро совсем не будет,

Нам не хватает времени, нам нужны люди.

Небоскребы и бараки, подъезды и хижины

Крадучись, неделями бродим по следу выживших.

И среди псов цепных, ненавистью укушенных,

Мы счастливы найти одну непорочную душу.

Одну надежду (продажному миру назло!).

За тысячами спин — одно белоснежное крыло.

Держимся единицами в заболоченной яме,

Не сдаёмся, греемся жаром сердец пламенных.

Облиты кровью, глотаем презрения яд,

В месево с ордой за один достойный взгляд,

Толпа орет: «Сдохни, здесь не твоё знамя!»

И лишь у одного вижу в глазах: «Я с вами!».

Если не видно пути в этом океана яда,

Если умираешь, и совсем никого рядом,

Если забитый мегаполис кажется пустым

Разожги огонь, и мы увидим дым.

— Прямо в цель. — признал Гадриэль. — Полезный дар, хотя я о дарах у обычных бонумов и малумов и не слышал. Они только у нас, у верумов бывают.

— Не назвал бы я это даром. Просто необычная способность. Вот некоторые ножи с закрытыми глазами в цель метают, или кубик Рубика моментально собирают, а у меня вот музыка. — Мэшер задумался. — А может это предсмертный глюк. В момент моего убийства, того, что Дарк подстроил еще при жизни, я плеер слушал. До сих пор помню, как Баста с Аей пели, что им «не услышать биение сердца», а мое как раз биться перестало.

— Дарк в своем репертуаре. Не дает дожить людям отведенный срок. Он же после кончины на службу призвать должен. Но нет. Он потенциальным малумам убийства устраивает. Вот поэтому стариков и детей нет у вас. Дарку нужны бойцы в расцвете сил.

— И все об этом знают, но ничего не делают. — печально резюмировал Мэш.

— Об этом знают единицы. И мешает им что-то сделать Михаил. Сколько раз говорил: «Наведи порядок!» Но нет. «Дарк все равно победит!» Трус он. Самый настоящий. Но глава наш. До сих пор. — Гадриэль опрокинул еще одну стопку.

— А ты почему никак не станешь? — Мэшу давно было интересно узнать ответ. — Обычно же десять-двадцать лет на подготовку и вперед, а тебя уже тридцатый год мурыжат. Я всего на 3 года больше живу, причем в обоих жизнях. Так что ты считай целую мою жизнь ждешь.