Но самым невероятным в этом зале были картины. Картин было сотни, а может, и тысячи. Кажется, их старательно рассортировали, прежде чем разместить здесь: одну из стен снизу доверху украшали изображения людей всех рас и эпох, другую – природы. Зимние леса соседствовали с жаркими пустынями, а бурные морские пучины – с влажными тропическими джунглями. На третьей стене, обрамляя окна, разместились картины с фруктами, цветами, дичью; при взгляде на них рот Артема невольно наполнился слюной – так реалистично они были нарисованы. Четвертая стена была еще плотнее завешана картинами – они висели совсем впритык, но сами картины Артему не понравились. На них были изображены непонятные геометрические фигуры или разноцветные кляксы и мазки, в которых лишь отдаленно угадывались очертания предметов или людей.

Все картины были покрыты тонкой, едва заметной пленкой, позволяющей смотреть на них, но, видимо, предохраняющей от влаги. У стен, словно полк солдат, стояли статуи – мужчины, женщины, дети, звери и мифические существа таращились на незваных гостей слепыми глазами, лишенными зрачков, и от этих взглядов делалось жутковато. Некоторые статуи были укутаны в мешковину.

– Красиво, да? – Галя тоже смотрела в угол со статуями. – У нас еще много этого добра. Кроме этого зала, еще одиннадцать.

– Одиннадцать? – переспросила Кая. Обычная невозмутимость изменила ей – глаза горели безумной жаждой обладания: наверное, сейчас она чувствовала то же самое, что чувствовал бы Артем, попади он в величайшую из оставшихся в мире библиотек… Даже он, хоть и не любил рисовать, как Кая, был поражен увиденным.

– Ну да. Но этот вот зал – самый сухой, поэтому Дали отобрал сюда все самое ценное. Говорит, когда он умрет, мы должны сохранить все в точности и ничего не менять, – Галя понизила голос. – Хотя, честно говоря, кое-кто сомневается насчет тех картин, ну, вы видели, с квадратиками и…

– Вот как? Ну, мы еще это обсудим. – Дали зашел в комнату незаметно, и Галя пискнула от неожиданности. – Брысь, девочка. Я поговорю с нашими гостями один.

Галя исчезла со скоростью хорошо вышколенного слуги, и Дали, кряхтя, опустился на резной стул во главе стола.

– Прошу, друзья. Будьте как дома. Еда не Бог весть какая, но где еще вы поедите на сервизе времен Екатерины Великой? А как вам эти бокалы? Из них пил Николай II! Сейчас в них вода, а когда-то, думаю, было кое-что повкуснее, – он хмыкнул и придвинул тарелку.

Артем сел рядом с ним, а вслед за ним к столу присоединились и Кая с Ганом. Картошка оказалась на редкость невкусной, несмотря на все попытки того, кто ее готовил, улучшить вкус травами, а вот жареная рыба была отменной – такой вкусной Артем никогда раньше не ел.

– Картошка – дрянь, – кивнул Дали, внимательно наблюдавший за ними. – Мы меняем ее на рыбу у одной общины в Дальнем лесу. Но в этот раз они нас надули.

– Зато рыба очень вкусная, – сказал Артем, насаживая кусок на вилку.

– Это точно, – Дали улыбнулся. – И, надеемся, безвредная… После того, как поплавает в этой водичке. Впрочем, приплывает она из залива – а там вода чистая… Во всяком случае так мы думаем.

Некоторое время все молчали, но стучать вилками не прекратили – здесь все знали цену еде, и никто не собирался голодать из-за домыслов.

– Я люблю гостей, – Дали снова нарушил молчание первым. За окном темнело, и в свете свечей его лицо над густой бородой стало похожим на каменное изваяние – мудрое и древнее. – Жаль, что вы не планируете задерживаться, но дело ваше. Прошу об одном – после того, как мы переговорим о вашем деле, не поленитесь рассказать мне и моим юным помощникам все, что знаете.

– О чем именно? – быстро спросил Ган.

– Обо всем. Мы здесь объединены одной задачей – сохранять культуру и историю человечества по мере наших скромных сил. – Дали пригубил воду с изяществом человека, вкушающего драгоценный напиток. – Часть нашей коллекции перед вами, но мы обладаем бо́льшим. У нас неплохая библиотека – но мы продолжаем работать над этим. И, я надеюсь, будем расширяться… Даже если я до этого не доживу, – поймав смущенные взгляды, Дали широко улыбнулся. – Я вас смутил? Простите, но годы берут свое. Я успел сделать очень многое – пора уступить место другим. Я подготовил достойную смену хранителей и архивариусов… Среди местных есть хорошие добытчики и торговцы, которые обеспечивают это место едой, воины, которые его защищают, и архитекторы, которые укрепляют.

Артем мельком взглянул на Гана, которого, кажется, успокоили слова старика. Как и остальные, Ган переоделся в сухое, выданное местными жителями: в простой коричневой льняной костюм и деревянные сандалии. Обруча у него на голове больше не было – видимо, утонул. Вид без обруча у него стал каким-то беззащитным, как будто Ган чувствовал себя менее уверенным без знака княжеского могущества. Его левая рука была на перевязи, и на бинтах виднелась кровь. Словно в ответ на мысли Артема, тихонько скрипнула дверь. В комнату вошла Галя, улыбнулась Дали и поманила Гана:

– Ты поел? Там вернулся наш доктор. Идем? Он посмотрит твою руку… Кажется, перелома нет, но никогда не знаешь, так ведь?

Ган кивнул и встал из-за стола. Артем заметил, что они с Каей обменялись взглядами перед тем, как Ган последовал за Галей.

– Что ж, – Дали повернулся к Кае и Артему после того, как дверь за ними закрылась. – Оно и к лучшему? Мне показалось, ваш друг не горел желанием рассказывать о себе… Впрочем, поверьте, меня не интересует ваша община. Я не разрабатываю стратегий завоевания мира… или того, что от него осталось. Искусство, культура, образование – вот что имеет значение для тех, кто хранит это место. – Дали задумчиво посмотрел на свой бокал, а затем поднял глаза на Артема. – Расскажите мне, зачем вы пришли.

Артем поймал взгляд Каи. Всего мгновение они смотрели друг другу в глаза, а потом Артем заговорил.

– Нам ничего не нужно. Мы принесли кое-что для вас.

– Для меня? – Дали приподнял брови. – Что это может быть?

– Это от моего дедушки, – сказала Кая, подтягивая к себе рюкзак и развязывая тесемку на клапане. – Его зовут… Его звали Анатолий Евгеньевич. У него была фамилия. Левандовский.

Этого Артем не знал. Старые фамилии канули в прошлое – в них больше не было нужды.

– Толя, – прошептал Дали, и его лицо вдруг стало совсем другим – моложе. – Вы – внуки Толи?

– Она – внучка, – сказал Артем, избегая смотреть на Каю. – Я – друг.

– Подумать только, – Дали покачал головой, помолчал. – Он мертв?

– Да, – снова поспешил ответить Артем, чтобы избавить Каю от этого «да», похожего на кость, застрявшую в горле. – И хотел, чтобы мы добрались до бункера, нашли вас и принесли кое-что, над чем он работал.

Кая молча вспорола днище рюкзака и извлекла из тайника листки, проделавшие столь долгий путь.

– Вот, – она протянула листки Дали, но он не спешил взять, и тогда она положила их на стол рядом с его тарелкой. – Он считал, что это может помочь в том, чтобы вернуть все… ну, сделать все как было, – Каин голос дрогнул, и она вдруг заплакала – неожиданно тихо и просто, и Артем не решился тронуться с места, чтобы ее успокоить. Слезы Каи были слезами освобождения, и только теперь Артему стало ясно, что значил для нее их поход.