– Мэри, – кивнул я, – тавследствие ряда перипетий оказалась замужем за иностранцем. Маменька никогда несообщала о наличии сестры, но, став пожилыми и сентиментальными, сестры решиливстретиться. Их мужья уже умерли, можно было не бояться разоблачения.[23]Мэри очень похожа на Николетту не только внешне, помнится, они наплели какие-тоистории про свое детство, но я их не очень слушал.

– Сестрица ее еще та пройда! –сердито воскликнула Ольга Ивановна. – Девушки очень хотели вырваться изКалоши. Мэри повезло, она рано сбежала в Москву, а Раиса тщетно пыталасьустроить свою судьбу, буквально пошла по рукам. Но шанса с Кондратьевым неупустила. Вцепилась в наивного парня и прибыла в столицу. Родственник еепрежнего любовника, чтобы избавиться от ушлой претендентки в невестки, выписалей фальшивый паспорт. Он заведовал местным отделением милиции, ему это былолегко проделать. Так Райка стала Антуанеттой и выскочила замуж за Кондратьева.Заодно ей уменьшили возраст аж на десять лет, и она поступила в театральныйвуз. Правда, Рая замечательно выглядела, в тридцать казалась юной девушкой.

– А девственность? – напомниля. – Понимаю, что, напоив наивного Юру, его можно было обмануть, но какРаиса провела Павла?

Ольга Ивановна склонила голову набок.

– Еще в древности врачи умели штопатьплеву. И в советские времена делали такие операции, тайно и дорого. Думаю,желание стать мадам Подушкиной было так велико, что она нашла нужногогинеколога.

– Но как она познакомилась с Павлом?

Ольга Ивановна встала, прошлась от стены дописьменного стола и сказала:

– Вот эти подробности я не узнала.Выяснила только то, что Антуанетта покинула Юрия и исчезла. А потом вынырнулана свет Николеттой Адилье, дворянкой, актрисой, женой Павла Подушкина. Думаю,она каким-то образом узнала про желание писателя жениться надворянке-девственнице и прикинулась тем, кем надо. Я не поленилась порыться вархиве и нашла интересные данные. Есть запись о свадьбе Юрия и Антуанетты,имеется свидетельство о кончине Кондратьева. Документов о разводе нет, значит,официально разрыв не оформляли. Но Антуанетта Кондратьева как сквозь землюпровалилась. О ней никаких данных не нашлось. Если же изучить биографиюНиколетты, то она очень интересная. Дама возникла из ниоткуда, паспорт на этоимя был выдан неким отделением милиции по заявлению об утере предыдущего, ипрописана она была по столичному адресу. Но когда я приехала туда, дома ненашлось, он был снесен за год до того, как Николетта получила паспорт.Нестыковка?

– Верно, – согласился я.

– Уволь меня от перечисления всехдеталей, – взмолилась Ольга Ивановна, – я в конце концов убедилась:Николетта – это Раиса Суворина!

В комнате повисла давящая тишина.

– Вы не рассказали моему отцуправду, – прошептал я.

– Нет, – еле слышно ответила ОльгаИвановна.

– Не захотели разрушать его жизнь, –осипшим голосом сказал я, – знали, сколь важно было для Павла Ивановичасохранить чистоту рода. Поэтому, выяснив все об обманщице, вы не открылиближайшему другу истину!

– Правильно, Ванечка, – протянулаОльга Ивановна, – ну какой смысл был разоблачать Николетту? Дело сделано,есть сын. Павел был очень порядочен, он любил сына, возлагал на него большиенадежды. Какой прок от истины? Павлуша не оставит мальчика, будет его растить,но при этом начнет мучиться. Не скрою, я разгребала навозную кучу лжи сжеланием уличить Николетту. Уж очень она была наглая, самоуверенная, вертелаПавлом как хотела. Но потом я поняла: моя любовь к Павлу сильнее мести. Я дажестала бояться, что Николетта невзначай выдаст себя. И понимаешь, Ванечка,абсолютное большинство людей предпочтет разорвать отношения с человеком,который стал обладателем их семейных тайн. Муж и жена одна сатана, третий нелезь. Узнав подноготную супруги, Павел бы, наверное, не простил ей ложь, а вотиз-за сына мог сохранить брак. И тогда он бы гарантированно вычеркнул из своейжизни Нестора Севрюгова. А я хотела находиться около Подушкина, ведь побольшому счету я была его самым близким товарищем. Да, у нас не было интимныхотношений, но, Ванечка, поверь, дружба ценнее и прочнее, чем секс. С однойстороны, я не хотела причинять Павлу боль, с другой – опасалась его лишиться, ипоэтому правда о Раисе Сувориной не выплыла наружу. Хотя, повторяюсь, вначале яхотела с треском развенчать Николетту, а потом раздумала. Странное животноечеловек! Я не ревновала Павла к Николетте, наверное, потому, что знала: егобрак не особо счастлив. А вот Нюру то жалела, то отчаянно ненавидела. О бывшейлюбовнице он говорил с редкой теплотой, один раз даже воскликнул: «Может, мнеследовало жениться на Нюре?», но тут же замолчал! Столько лет, Ванечка, прошло,а я до сих пор иногда страдаю от ревности и могу наговорить гадостей про Нюру,вот и в твой первый приход не сдержалась, сказала пару «ласковых» слов о ней,теперь маюсь совестью! И о ее малыше не следовало упоминать, но зашевелиласьпроклятая ревность, и я растрепала про ребенка. На мой взгляд, родить вне брака– позор! Нюра была развратна! Может, ее и изнасиловал сосед, но некоторыеженщины провоцируют мужчин! О господи! Что я несу! Прости, Ваняша, старую дуру.

– Я вас понимаю, – проговориля, – вы ни в чем не виноваты.

Ольга Ивановна перевела дух.

– Твой отец был замечательным человеком,он стал давать деньги Нюре, – сказала она. – Я абсолютно случайноузнала правду, Павлуша не рассказывал о своей благотворительности. Мне об этомсообщила Софья Борисовна.

– Кто? – изумился я.

– Заведующая детским садом, –пояснила Ольга Ивановна, – она тоже была из числа фанатов Павла. В своевремя Софа помогла Нюре, взяла ее ребенка к себе в дошкольное учреждение.

– Я начинаю путаться в событиях! Вы жетолько что сказали: никто не знал, что у Нюры есть ребенок, она тщательноскрывала правду!

Ольга Ивановна закивала:

– Да, от близких, сослуживцев и подруг.Нюра резко оборвала все связи, сменила род деятельности, перебралась в другуюквартиру и очутилась в вакууме, ей пришлось очень тяжело.

После памятного разговора с Павлом Нюравнезапно позвонила библиотекарше и с легкой укоризной воскликнула:

– Это ты сообщила Павлу Ивановичу, где яслужу!

– Ты не просила меня молчать! –ответила Рязанова.

– Мой ребенок не от Подушкина!

– Знаю, извини меня, – с раскаяниемвымолвила Ольга Ивановна, – я от души хотела тебе помочь.