При стуке в дверь София вздрогнула, вырвавшись из плена мечтаний, подняла голову и вопросительно взглянула на служанку, которая вдруг решила потревожить ее в столь поздний час.

Лея сделала книксен и сообщила:

— Госпожа, к вам приехала сестра. Просить?

— Конечно!

Молодая женщина вскочила, отложив в сторону книгу и мимоходом порадовавшись, что Шеранн уже ушел, не то могла создаться весьма неловкая ситуация.

Ирина стремительно вошла в комнату, вместо приветствия смерила госпожу Чернову взглядом и процедила:

— Ты непозволительно хорошо выглядишь для убитой горем вдовы… Выходит, ты даже не считаешь нужным скрывать интрижку с драконом?!

София онемела от неожиданности, замерев напротив разъяренной сестры.

— Может быть, ты присядешь? — спросила она наконец. — И объяснишь, с чего все эти обвинения?

— Изволь не отпираться! — возмутилась госпожа Каверина, плавным жестом отметая возражения. Ее холеные руки были унизаны украшениями, да и сама она оставляла впечатление дамы ухоженной и самоуверенной, твердо убежденной, что ей доподлинно известно всё важное в этом мире. — Я получила письмо, в котором меня любезно информировали о твоем возмутительном поведении. Неужели это правда, что ты намерена уехать с драконом?!

Госпожа Чернова мимоходом подивилась, какой неведомый "доброжелатель" сообщил об этом сестре, ведь она не афишировала свои планы. Впрочем, это могли быть просто сплетни.

Что ж, в свете последних событий гадалка не видела смысла что-либо отрицать.

— Тебе известно, что я всегда гордилась своей сдержанностью… — промолвила София задумчиво и улыбнулась уголками губ, устало и печально. — Я была глупа и самонадеянна. Вся моя уравновешенность зиждилась на скудости чувств — я попросту не ощущала ничего, что могло бы вывести меня из себя. Теперь… теперь все изменилось, и я больше не в силах вести нудную благопристойную жизнь! Не знаю, кто известил тебя о моем решении, но твой приезд ничего не изменит.

— Не изменит?! — Ирина задохнулась и побагровела от негодования. — Ты, дрянная девчонка, немедленно бросишь даже мысли об этом твоем драконе, иначе…

— Иначе — что? — спокойно поинтересовалась госпожа Чернова, и только разлившаяся по лицу бледность указывала, что слова сестры ее задели. — Мы никогда не были с тобою особенно близки, чтобы твое мнение имело для меня сколько-нибудь весомое значение, к тому же я вдова, и у тебя нет надо мною власти.

— Какая же ты распущенная! — бросила ей госпожа Каверина и воздела холеные руки в патетическом жесте. — Ты совсем не думаешь о семье! Что будет с моими малышками, если ты убежишь с этим… — она запнулась, подбирая эпитет пооскорбительнее, видимо, не нашла и продолжила, все повышая голос: — Все станут говорить только об этом, и о моих девочках скажут, что у них распутная семья — что тетка, что бабка!

— Не смей так говорить о матери! — выкрикнула София, разом лишившись отстраненного спокойствия. — Она была порядочной женщиной, и никто не мог сказать о ней ничего плохого!

— За исключением того, что она — босоногая дикарка из Муспельхейма! — саркастически заявила Ирина, подбоченившись. — И боги знают, что она вытворяла в юности, на какие сомнительные приключения соглашалась! А теперь еще и ты! Разве ты не понимаешь, что такая родня очерняет меня и мою семью в глазах знакомых?

— Что ж, тогда тебе незачем здесь больше оставаться! — госпожа Чернова, из последних сил держа себя в руках, недвусмысленно указала сестре на дверь.

— Я уйду, — величественно изрекла госпожа Каверина, — но запомни: ноги твоей больше не будет в моем доме! И когда он бросит тебя, ты умрешь от голода в канаве, а я не пророню и слезинки!

После ухода Ирины молодая женщина опустилась в кресло и расплакалась. Между сестрами никогда не было особой близости, но нынче злые и жестокие слова сильно ее ранили. Теперь она сполна осознала, каковы будут последствия ее любви к дракону. Не зря господин Рельский предрекал, что ей придется жить отшельницей, позабыв о друзьях и знакомых, смириться с тем, что родные отрекутся от нее, а прийти погадать кто-нибудь решится лишь в самом крайнем случае…

Вся беда в том, что они с Шеранном принадлежат к разным расам. Пусть ныне в обществе спокойно принимают представителей всех рас (кроме орков, разумеется), однако смешанные браки категорически не одобряются ни одной из сторон. Ведь каких-то триста лет назад все расы жили в разных мирах и друг с другом почти не пересекались, и многие еще прекрасно помнят старые законы. К тому же дети в таких браках рождаются крайне редко и часто имеют отклонения. Исключение составляют лишь эльфы и драконы, которые могут иметь здоровое потомство от представителей любой расы, но и они весьма неодобрительно смотрят на таких малышей.

Если однажды у них с Шеранном родится ребенок, то судьба его будет незавидна. Дети стихии изредка воруют человеческих девиц, однако это повсеместно порицается, и отпрыскам непутевых женщин не будет места в обществе. Малыши в таких семьях ничем не отличаются от чистокровных детей стихии, и сородичи принимают их в лоно драконьей семьи, но весьма неохотно.

С другой стороны, никто не станет мешать Шеранну, буде у него возникнет желание жениться на человеческой женщине. Быть может, она найдет свое счастье рядом с любимым, невзирая на все сложности и помехи?

София склонила голову на скрещенные руки, горько размышляя, за что боги так ее покарали. С детства она была податливым ребенком, почти не шалила, и мечты свои о путешествиях и приключениях прятала ото всех. Когда в ней обнаружился дар гадания, матушка сочла, что отныне девочка должна всецело служить своему таланту.

Потом был брак с господином Черновым, основанный на взаимной приязни и практических соображениях, а никак не на нежном чувстве. Впрочем, вполне возможно, что супруг ее любил, но теперь София честно призналась себе, что питала к нему лишь привязанность. Но она была добронравной и верной женой, старательно выполняла свой долг супруги и гадалки…

Разве теперь она не заслужила кусочек своего собственного счастья? София молила о снисхождении милостивую Лофн, богиню снисхождения.

"Простите меня, Андрей, — прошептала она чуть слышно, — но вы умерли, а я хочу жить!"…

Утром Лея подала госпоже на сверкающем подносе грязный клочок.

— Что это? — молодая женщина с недоумением посмотрела на домовую, не рискуя даже прикасаться к бумажке.

— На рассвете это передал оборванный мальчишка-рома, — произнесла Лея с выражением хозяйки, узревшей прямо посреди своей сверкающей кухни таракана, удобно устроившегося на свежеиспеченном пироге.

Разом позабыв о своих сомнениях и брезгливости, София схватила записку.

Всего несколько слов, торопливо нацарапанных на обрывке газеты:

"Бирегись любовнека падружки".

Подписи не было, но ее с лихвой заменила руна "ансуз" — "глас богов".