— Наконец-то! Я уже собирался писать в вышестоящие инстанции жалобу на ваше невнимание.

Сабина подошла и приникла к нему прямо у двери. Они целовались и не могли остановиться. Всем своим существом она жаждала его тела. Забралась руками ему под рубашку, касаясь пальцами уже знакомого изгиба позвоночника. Они прижимались друг к другу с такой страстью, словно каждый стремился раствориться в другом.

Но когда его рука скользнула Сабине под брюки, она заставила себя остановить его:

— Погоди. Сюда в любую минуту могут войти. Приходи вечером. Поужинаем вкусно…

Он закрыл ей рот поцелуем и долго не давал произнести ни слова.

— Хотя, возможно, нам будет не до ужина, — засмеялась Сабина, когда он наконец отпустил ее.

Теперь вернуться к счетам было превыше ее сил: она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме фантазий о предстоящей ночи. А ведь нужно было прожить еще несколько немилосердно долгих часов…

Она чуть было не забыла, что условилась поговорить с Касей и Тео.

— Я возвращаюсь к работье, все нормально, — уверял Тео, но в голосе его слышна была нота отчаяния: казалось, он заранее ожидал возражений. И не ошибся.

— Ну да, как же! — не скрывала раздражения Кася. Видимо, их спор начался раньше, и сейчас, в присутствии Сабины, разыгрывалась очередная серия. — У тебя еще не зажили руки, они целый день должны быть защищены тугими повязками, тебе прописали ежедневные реабилитационные процедуры в Гданьске, не говоря уже о том, что врачи велели тебе очень беречься… Но при этом ты, конечно же, будешь работать шеф-поваром и каждый день выдавать полное трехразовое меню! Блестящая идея! Очень умно!

— Но я так долго отдыхал в больнице, а у тебья была черная депрессия. Из-за нас Сабина вкалывать вместо писать.

Несмотря на всю серьезность ситуации, она не сумела удержаться от смеха.

— Поверь, Тео, за последнее время меня ничто так не радовало, как тот факт, что я еще гожусь на что-то помимо писательства.

— Что ты мелешь? Ты писатьельница, а не менеджер в отеле.

— А мне очень понравилось работать менеджером. Похоже, эта перемена была мне нужна. Если не имеешь ничего против, я охотно останусь, пока ты окончательно не оправишься.

Тео глядел на нее, недоверчиво моргая:

— Ты что, серьезно?

— Вполне серьезно.

Какое-то время он еще смотрел на нее, а потом встал, развел руки для объятия и подошел к ней:

— Ты нам теперь родная.

Сабина вышла из «Афродиты» с ощущением того, что миколовский мирок возвращается в состояние равновесия, более того, в нем отыскалось местечко и для нее. Она стала его полноправным членом, а не просто пришлой, кем-то средним между дачницей и настоящей жительницей. Ее прекрасное настроение становилось еще лучше при мысли о том, что встреча с Борисом с каждой минутой все ближе и ближе.

Как и предполагалось, начали они вовсе не с ужина: у них было кое-что поважнее, что следовало наверстать. Лишь утолив подлинный голод, они стали думать о еде.

— Сабина, так от чего все-таки Люцина тебя спасает? Что происходит? — спросил Борис, нарезая лук для подливы.

Никогда прежде она не посвящала его в свои профессиональные дела. Дабы сохранять здоровую дистанцию, не следует впускать его во все сферы своей жизни, полагала Сабина. Коль уж это роман без обязательств, то не стоит переходить безопасную грань — пусть это будут всего-навсего свидания, выхваченные из будней, зависшие где-то между реальностью и бегством от нее. Но сегодня защитные механизмы Сабины ослабели — может быть, виной этому стала ее тоска по нему, а может, насыщенный эмоциями день в «Афродите». И она вкратце рассказала ему о своих недавних злоключениях: о писательской исчерпанности, о висящих над ней договорах и трудном решении срубить наконец сук, на котором ей вполне удобно сиделось. Борис уже не впервые доказал, что умеет быть внимательным слушателем, а Сабина все удивлялась, как это молодому парню хватает терпения выслушивать то, что у нее на уме. Более того, казалось, это ему и вправду интересно. Неужели в наше время кто-то еще умеет искренне слушать? В Варшаве окружавшие ее люди всеми силами старались пробиться сквозь всеобъемлющий информационный шум, желая, чтобы именно их голос был услышан. Миколово и в этом отношении представляло собой своеобразный анклав, а Борис, хотя был, как и она сама, приезжим, уже успел, видимо, перенять эту стремительно исчезающую в нынешнем обществе черту. А возможно, обладал ею от природы.

— Так что, ты и в самом деле не напишешь больше ни одной книги? — Он выглядел встревоженным.

— Надеюсь, что напишу. Но наверняка больше не стану писать эту банальную неудобоваримую кашу, в которой Амелия — точно кость, встающая поперек горла.

— Поверить не могу, ведь твоя сага — почти как библия для тысяч читательниц. Как же ты их разочаруешь!

— Придется им смириться. Я не могу и дальше быть рабыней чьих-то ожиданий.

— Телеконцерн, небось, всерьез на тебя взъелся… Кажется, они успели уже анонсировать новый сезон твоего сериала. — Своей осведомленностью Борис застал ее врасплох и напомнил — совершенно зря! — о вещах, которые она как раз предпочла бы с его помощью выбросить из головы.

— Хватит об этом. Мы же хотели провести приятный вечер, не хочу я говорить о работе.

Она обняла его сзади за талию и уткнулась подбородком в его плечо. Он, повернув голову, чмокнул ее куда-то в висок, не переставая помешивать на сковородке помидоры, уже приправленные специями.

Ночь с ним превзошла все ее ожидания — после такой ночи трудно было возвращаться к приземленным делам. Охотнее всего Сабина провела бы с ним целый день в праздности, не вылезая из постели без особой необходимости. Но в этот день ни один из них не мог себе этого позволить, и Борис с утра выскользнул из любовного гнездышка. К счастью, Сабине можно было появиться в пансионате лишь к полудню.

* * *

— Может, ты все-таки выйдешь в скайп? — Сабина безрезультатно искала по всему дому зарядное устройство от телефона. — У меня только пять процентов заряда, сейчас мобильник вообще отключится.

После многочисленных отправленных сообщений и других попыток связаться с обиженной агентшей та наконец сменила гнев на милость и сама почтила Сабину телефонным звонком. К несчастью, Сабина, несмотря на все клятвы, данные Богу после того, как она слетела в заснеженный кювет, опять потеряла зарядник. А Люцина по непонятным Сабине причинам не желала показываться на экране компьютера.

— Ох, да поищи лучше! Вечно у тебя что-то не так, вечно какие-то проблемы, Сабина, я тебя не понимаю! Сначала ты не могла найти для меня времени. Ты находишь время для всего и для всех, только не для своих собственных дел, — трещала Люси как заведенная.

Вдруг голос в трубке смолк. Сабина бросила взгляд на экран: он был черный. Мертв. Finito[56].