Улыбаясь, Сабина спрятала телефон в сумочку и чуть ли не танцуя направилась в сторону дома. Снова она радовалась тому, что все наконец-то складывается так, как она желала. Во-первых, близится весна. Во-вторых, она встречается с молодым богом секса. В-третьих, теперь она работает с замечательными людьми и обожает свою работу. В-четвертых, она СВОБОДНА! Ей хотелось петь от счастья.

Дорога, ведущая из городка, уже перед самым ее домом делала небольшую петлю к пляжу. Пройдя поворот, Сабина увидела кого-то на крыльце. Поскольку стемнело уже эдак с час назад, она не могла издалека разглядеть, что же это за таинственная фигура. Тревога подступила к горлу. «Опять, черт побери?» Она уже успела позабыть о страхах, терзавших ее в первое время после переезда в Миколово, когда ей казалось, что все за ней следят. Кем бы ни был непрошеный гость, его визит не предвещал ничего хорошего.

Сабина ускорила шаг. Фигура в темноте шевельнулась, и включился светильник с датчиком движения, висевший над входом. Страх покинул Сабину, но предчувствие проблем отнюдь не исчезло: на крыльце ждала Ружа. Прибыла прямиком из США.

* * *

Дочь уже какое-то время не общалась с ней. Собственно говоря, с того памятного разговора, в котором она сообщила, что обожает Доброхну, она ограничивалась электронными письмами, содержавшими лишь напоминания о финансах. В электронном ящике Сабины регулярно появлялись письма, озаглавленные, к примеру, «1487 $», текст которых был следующим: «Отправь ASAP[58]». И это, в общем-то, все. Сабина порой еще пыталась пробиться к своему единственному отпрыску — то по скайпу, то отлавливая Ружу в интернет-чатах, — но девчонка оставалась непреклонной и упрямо отказывалась разговаривать с матерью. Тем сильней шокировало Сабину ее сегодняшнее появление на крыльце домика в Миколово.

— Ружа? — нерешительно пробормотала Сабина, словно увидела привидение.

— Ну а кто ж еще, God damn it?[59] — По такому ответу писательница узнала бы свою дочь даже в кромешной тьме. — Я мерзну здесь уже fucking hour[60].

— Ружа, но почему ты меня не предупредила? — Сабина принялась лихорадочно искать в карманах ключи, а про себя думала: «Да уж, если я полагала, что теперь буду спокойно писать книгу, то крупно ошиблась».

Девушка в объемной шерстяной шапке, натянутой до бровей, исподлобья бросила на мать исполненный безграничного презрения взгляд и, судя по всему, решила ничего не объяснять. Она молча стояла, засунув руки в карманы пальто, наверняка модного в Нью-Йорке, но не слишком-то соответствующего природным условиям в маленьком приморском городке: его длинные прорезные полы подметали с земли все, что попадалось на пути. Пальто придавало Руже несколько бомжеватый вид, что еще сильнее огорчало материнское сердце. Пока Сабина нервно шарила по сумке в поисках ключей, которые, как назло, словно из вредности изволили завалиться на самое дно, Ружа смотрела на нее так напряженно, что той казалось, будто этот взгляд прожигает в ее спине дыру.

«И мы даже не обнялись! — думала Сабина, вставляя ключ в замок. — Не виделись столько месяцев, а даже не чмокнули друг дружку в щеку». Но стоило ей взглянуть на дочь уже в освещенном коридоре, как мысли о поцелуях и объятиях тут же испарились. Ружа так скривила физиономию, будто как раз сосала самый кислый лимон в мире. Она сняла шапку и намокшее снизу пальто, подала его матери и молча прошла в гостиную. Сабина, наблюдая за ней все более удивленным взглядом, увидела, что под белой тоненькой футболкой на ней нет бюстгальтера, а на плече, выглядывавшем из-под футболки, красуется татуировка — некое животное, сочетавшее в себе черты козла, змеи, летучей мыши и, кажется, тигра. Татуировка шла через всю спину на плечо и оканчивалась высоко на шее сзади — там, где у людей должны расти волосы. Увы, даже этот банальный факт Ружа поставила под сомнение: она обрила голову по диаметру, оставив только волосы спереди и на макушке и стянув их в хвостик. Хвостик был зеленого цвета. Сабина вздохнула: ее хорошенькая дочка выглядела как смесь воинственного казака и персонажа комикса о Бэтмене — то есть не лучшим образом. Тем не менее, повесив одежду на вешалку в прихожей и продолжая делать хорошую мину при плохой игре, писательница решила дать их отношениям очередной шанс.

— Ну, рассказывай, дорогая, что у тебя нового.

Она села на диван напротив кресла, в котором развалилась Ружа.

Девушка выразительно подняла брови.

— That’s unbelievable[61]. Ты ничуть не изменилась, — надменно произнесла она, и Сабина почувствовала, что ее оставляют силы. — Может, ты все-таки спросишь, не хочу ли я какой-нибудь food[62]? Может, я с голоду умираю? But for you it doesn’t matter[63]. Классика. — Она театрально возвела глаза к потолку, а у ее матери тем временем все внутри переворачивалось.

— А ты голодна? — слабым голосом спросила Сабина.

— Нет.

Зеленоволосая особа в кресле пожала плечами. Сабина огромным усилием воли удержалась от того, чтобы не броситься на нее и не оттаскать за эти отвратительные патлы.

На какое-то время воцарилась тишина: мать ждала, что будет дальше, а дочь с равнодушным выражением лица осматривалась вокруг.

Наконец заговорила первая из них:

— Ладно, может, пояснишь, откуда ты здесь взялась? Насколько мне известно, ты должна быть в Штатах. Несколько дней назад я перевела кучу бабла на банковский счет твоей школы.

Услышав, как это прозвучало, Сабина и сама съежилась. Она вовсе не хотела, чтобы дочери показалось, будто мать упрекает ее за то, что она приехала. Но из-за несносного поведения Ружи и Сабина теряла контроль над тем, что говорила.

— Ох, for fuck sake[64], ты, как всегда, только об одном: бабки, бабки, бабки… — Ружа встала и принялась ходить по гостиной, рассматривая фотографии и безделушки с такой миной, будто они были сделаны из собачьего дерьма. — А ведь есть и иные ценности, Сабина. К примеру, искусство. — Она направила на мать обвиняющий взгляд. — Я приехала в Польшу, чтобы играть. That’s that[65]. Роман Полански — это имя тебе о чем-то говорит? — бросила она вопрос в пустоту, не ожидая, судя по всему, ответа.