развития гуманитарного знания, адекватный, если так можно сказать, времени – лаконичный, не банальный, с привлечением ранее неизвестных сведений об издании, когда читатель будет ощущать при чтении этого текста не словесную некротическую шелуху, а глубокие знания автора в области редкой книги.

Безусловно, такие требования трудновыполнимы; и как результат – выходит много посредственной и откровенно безграмотной книговедческой и библиофильской литературы. Такая обычно втаптывается в источник происхождения уже довольно скоро по выходе в свет (если, конечно, автор ее не занимает какого-то высокого административного поста и с ним попросту предпочитают не связываться). Впрочем, расплодившиеся посредственные каталоги ради тщеславия – не тот вопрос, о котором мы ведем сейчас речь.

Итак, для хорошего каталога хорошего собрания необходимы и знание, и умение. Именно поэтому лучшие из каталогов сделаны были (или хотя бы начаты) самими коллекционерами, которые привлекали для такой работы крупных знатоков в конкретной области истории книги; особенно вспоминается в данной связи упомянутое выше описание коллекции детских книжек М. В. Раца, выполненное самим Марком Владимировичем совместно с выдающимся исследователем вопроса Ю. А. Мóлоком. Это было и познавательно, и ново, и целостно… Такой каталог, даже несмотря на скромные полиграфические возможности того времени, оставляет о коллекционере и его собрании уважительную память потомков.

Но это очень редкий случай, поскольку мало какой специалист высокой квалификации захочет быть автором каталога какому-то «богатому дяде» – причем не столько по причине зависти к чужому богатству, сколько из‐за отсутствия свободного времени для такого долгого и кропотливого занятия.

Сами коллекционеры также зачастую не готовы достойно оплачивать чужой труд, пусть даже высококвалифицированный (ведь жадность – не только одна из главных черт коллекционеров, но одновременно источник их сокровищ). А потому за небольшую плату обычно подряжаются не слишком гениальные юноша/девушка из аукционной конторы или же хранитель редких книг в государственной библиотеке, которые просто отрабатывают жалованье, без особого энтузиазма, не говоря уже о порой печальном уровне их квалификации. В последние годы мы смогли наблюдать результаты такой поденщины: каталоги частных собраний, которые не только написаны как курсовая работа нерадивого студента института культуры, но и как будто делались специально таким образом, чтобы наглядно показать слабые стороны коллекций и, напротив, скрыть сильные. То есть жадность коллекционеров в деле издания каталогов их собраний – почти всегда очевидна, хотя как раз в таком деле нужно было бы ее попридержать. Или же собиратель, не имея не только квалификации, но и письменной культуры, начинает текст писать сам. И какой бы редактор ни батрачил на этого бессмертного – нет-нет да и выглянет куриное рыльце из‐за строки.

Если же коснуться принципов составления каталогов, несоблюдение которых приводит к результату, что некая конкретная коллекция, на покупку которой собиратель израсходовал огромную тучу денег, кажется «слабой», то важнейший из них имеет касательство не столько до текста или личности составителя каталога. Важнейший принцип – это критерий отбора экспонатов, который должен быть не только грамотно продуман, но и убедительно аргументирован. То есть нужно пытаться нивелировать слабые стороны коллекции, а сильные – выставить в выгодном свете. И для этого следует не только постараться не включать в каталог банальные или малоценные издания, хотя порой и без них рассказ о какой-то великой теме будет неполон, но нужно зорко следить за тем, чтобы главный принцип любого крупного собрания – его логическая целостность – оставался незыблемым.

Что тут имеется в виду? Например, господин N решил собрать книги на какую-то определенную тему, скажем, европейские библиофильские издания ХX века с иллюстрациями русских художников-эмигрантов. Тема для собирательства вполне приятная и удачная – сегодня при наличии неоскудевающей кредитной карты можно, находясь в России, выписать по сети Интернет подавляющее число книг для такой коллекции прямо себе на дом, «пачками и тачками». И, безусловно, книги с иллюстрациями Федора Рожанковского, Ивана Билибина, Ивана Лебедева и им подобных будут подобраны с удивительной полнотой, поскольку ими наводнен европейский рынок антикварной книги. Но это – простая, так сказать, часть решения вопроса. Сложная – состоит в том, чтобы с такой же библиофильской тщательностью были подобраны редкие и дорогие издания: книги с литографиями и офортами Марка Шагала, с литографиями и пошуарами Натальи Гончаровой, книги Эль Лисицкого берлинского периода… Тогда эта коллекция будет иметь необходимую целостность, а не напоминать книготорговый каталог, пусть даже дорого изданный, которые многие крупные антикварные фирмы Парижа или Лондона делают несколько раз в году, выбирая книги на определенную тему из своих неисчерпаемых подвалов.

Или, к примеру, трубится в прессе, что коллекция господина N состоит из 1–3–5 тысяч книг русской поэзии Серебряного века, а далее перечисляются книги, в том числе с автографами, ряда общеизвестных имен: Ахматовой, Блока, Брюсова, Волошина, Гумилева, Мандельштама, Пастернака, Хлебникова, Цветаевой… Звучит это в средствах массовой информации весьма внушительно. Но одно дело – словá, а другое – каталог. Он сразу покажет все достоинства, а прежде всего – недостатки. Ведь чтобы каталог такой коллекции выглядел убедительно (а не как каталог распродажи выморочного имущества), в нем должны быть «обязательные» книги, хотя бы и без автографов. Что значит «обязательные» книги? Это то, о чем мы не устаем говорить в этом сочинении, – «якорные» книги коллекции. Они свои для каждого из перечисленных авторов: если это А. Ахматова – то «Вечер» (1912) и уничтоженные книги 1940‐х годов; если А. Блок – то номерной раскрашенный экземпляр «Двенадцати» (1918), раскрашенный экземпляр поэмы «Иисус-младенец» (да сверх того, и читинское переиздание последней); если Н. Гумилев – «Путь конквистадоров» (1905) и парижские «Романтические цветы» (1908); если О. Мандельштам – то первое издание «Камня» (1913) и его детские книжки; если Б. Пастернак – «Близнец в тучах» (1914) и опять же детские книжки; если В. Хлебников, херсонский «Учитель и ученик» (1912) и харьковский «Ладомир» (1920); если М. Цветаева – «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912)… И это не считая книг с автографами.

Без любой из перечисленных книг такая коллекция – неполная; не говорю уже о том, есть ли там вообще большая часть перечисленного… Ибо если некто осмеливается представить коллекцию публично, он должен понимать, что это действительно должна быть коллекция, а значит, в ней не должно быть очевидных «дыр», которые каждый знающий книжник или историк книги легко сможет увидеть даже за стопой автографов и не преминет сказать всю правду. Коли полноценной коллекции на данную тему «не получается», тогда нужно по-другому называть это собрание, иначе подходить к созданию каталога, переосмыслить основные цели демонстрации собрания публике.

Это примерно так же, как объявить коллекцию «собранием