В XIX веке среди немецких евреев постепенно стала прокладывать себе дорогу идея о том, что из жизненной основы еврейского сообщества иудаизм должен стать частной религией отдельных граждан, «одной из конфессий». Евреи-традиционалисты отвергали этот путь, указывая, что «реформированный» иудаизм ближе к протестантизму, не имеющему отношения к еврейству. Бубер и его последователи, хотя возврат к ортодоксальной вере их не привлекал, также отвергали превращение иудаизма в «просто религию», считая, что оно ослабляло евреев и отчуждало их от собственной культуры. Примером подобной опасности служил сам основатель сионизма, Теодор Герцль, очень плохо знавший и еврейскую культуру, и религию. Его Талмудом были оперы Вагнера: ведь мысль о создании современного еврейского государства впервые посетила его, когда он слушал «Тангейзера».

Иудаизм, с точки зрения еврейских ориенталистов, был ближе всего к исламу: он давал всеобъемлющий взгляд на мир и основы человеческой жизни. В 1901 году, на Пятом сионистском конгрессе в Базеле, Бубер наметил в общих чертах культурную программу сионизма, призвав к продвижению еврейского искусства и развитию издательской деятельности, распространению еврейской культуры в газетах и журналах, модернизации еврейского гуманитарного образования. В том же году был основан сионистский культурный журнал «Ост унд вест», ставший вскоре рупором движения, которое Бубер назвал «еврейским возрождением», или «обновлением». Он полагал, что творческое начало еврейского народа фактически иссякло после разрушения Второго храма, а две тысячи лет, проведенных в диаспоре, стали огромной и непродуктивной паузой, культурной комой. Вместе с тем Бубер считал, что «собственная душа еврея» пережила все испытания и сохранилась целостной: «Несмотря на все это, он остался человеком Востока».

К 1920 году представление о тесной связи между евреями и мусульманами, а через них и с другими народами Азин разделяли в Германии и Австрии практически все — от антисемитов из правого лагеря до культурных сионистов на левом фланге. Сто лет строительства синагог в мавританском стиле и сочинения в ориенталистском духе подкрепляли эту точку зрения — споры шли разве что о том, была ли основа подобной связи культурной, религиозной, расовой или же сочетала все эти факторы. В статье, опубликованной в 1915 году в ежемесячнике «Юдише монатсхефте», который издавал для евреев Германии раввин доктор П. Кон, отмечалось, что точка зрения «евреев-ориенталистов» превратилась в общепризнанную. Автор статьи, подписавшийся инициалами «Р. Б.», находился под впечатлением от новой книги «Мир ислама», которая рассматривает Ближний Восток через призму нового, тевтонско-турецкого джихада, направленного против Запада. Автор статьи подчеркивает всемирную миссию Германского рейха в мусульманском мире и ее важность для германских евреев:

Идеи ориентализма, пропагандировавшиеся Бубером, восприняли и евреи, остававшиеся в стороне от сионистского движения: понятие «Востока» служило ассимилированным евреям средством самоидентификации и обретения аутентичности. Еврею ведь не требовалось уезжать из Европы для того, чтобы найти Восток у себя в душе. Представителем подобного, не окрашенного сионизмом, еврейского ориентализма был писатель Якоб Вассерман, в то время считавшийся одним из крупнейших литераторов Германии: «Еврей, кого я называю человеком Востока, не может потерять себя, поскольку его благородные духовные качества, его родство по крови связывают его с прошлым и налагают на него чрезвычайную ответственность за будущее, так что он не может предать себя самого… Он свободен, а все остальные суть рабы. Он правдив, а прочие лгут». Вассерман утверждал, что по сравнению с западными евреями, которые олицетворяют «позор, страдания, невзгоды, смирение», евреи Азин суть «воплощение могущества, чести, славы и великих деяний».

В отличие от Вассермана, один из самых интересных еврейских ориенталистов, Ойген Хёфлих (в Вене они со Львом вращались в одних и тех же кругах), был сионистом, не вписывающимся, однако, в стереотипные представления о сионизме. Установление контактов с арабами (а также китайцами и индусами) волновало его ничуть не меньше, чем создание еврейского государства. Для него сионизм был лишь частью паназиатского движения. Хёфлих стремился подняться над расовыми связями среди «азиатов», чтобы понять истинный смысл возвращения евреев в Палестину: «Мы хотим вернуться — однако не как европейцы… Защищать народы Востока помыслами и деяниями — вот наша обязанность за пределами границ собственного народа». В 1937 году он написал благожелательную рецензию на книгу Льва «Аллах велик!», воздав должное и пониманию, и широте охвата, и образу мусульманского мира и пожалев лишь, что автор книги не уделил больше места и внимания «проблемам, с какими приходится сталкиваться евреям, которые стремятся стать частью мира Востока».

Сионисты-ориенталисты рассматривали возвращение евреев в Израиль как сигнал для возрождения Азин и крушения колониальной системы. «Душу Азии убивают», — писал Бубер, открыто осуждая «порабощение Индии, самоевропеизацию Японии, истощение сил у Персии и, наконец, разорение Китая, где древний дух Востока, казалось, пребывал в состоянии незыблемой безопасности». Разница между Львом и другими еврейскими ориенталистами состояла, однако, в том, что если Бубер, Хёфлих, Вассерман и другие предлагали в качестве посредников между Востоком и Западом евреев вообще, то Лео Мохаммед Эсад-бей Нусимбаум в основном предлагал свои собственные услуги.

После разрыва с коллегами-мусульманами Лев не мог более принимать участия в заседаниях общества «Исламия», но, по-видимому, появлялся в более либеральном «Союзе Востока», где, скорее всего, и познакомился с бароном Умаром-Рольфом фон Эренфельсом, который стал его близким другом. Теперь он в основном уделял внимание Советскому Союзу и судьбе всех бывших подданных Российской империи, а не только ее мусульманскому меньшинству. Это вскоре привело его в общество куда более скандальное, нежели могли бы себе представить его собратья-ориенталисты.

Летом 1931 года Лев начал посещать собрания кое-каких антикоммунистических групп правого толка, в том числе и «Германороссийской лиги борьбы с большевизмом». Главой этого объединения антибольшевистски настроенных эмигрантов из России был германский аристократ Александр фон Мельгуноф, а состояли в нем в основном нацисты или будущие нацисты. Правда, когда расистски настроенная пресса вывела Льва «на чистую воду», контакты с «Лигой» стали для невозможными. Каким бы одиозным ни казалось сейчас его намерение присоединиться к группе подобного рода, в контексте того времени оно было объяснимым, особенно если принять во внимание его антиреволюционные убеждения.