– Ты узнаешь меня? – спросила я и сделала несколько шагов к столу.

Он слегка поднял брови.

– Я совсем не помню прошлой жизни, но Мартин говорит, меня выдают глаза и губы. Подойди поближе, может так будет проще увидеть во мне кого-то, кого ты знал много лет назад.

При упоминании Мартина, Чарли вздрогнул и со звоном выронил вилку, нарушив ледяную тишину.

Симон выглядел всё также спокойно, но теперь с силой сжал одной ладонью другую, в попытке погасить некое нахлынувшее чувство. Он встал, пошёл вперёд и остановился в двух шагах от меня. Во всех его движениях, во взгляде и запахе сквозило непоколебимое величие. Я почувствовала его и невольно опустила глаза.

– Кто ты? – спросил он.

Я знала, что он хотел услышать, какую правду хотел получить.

– Моё имя Иванна, я здесь, чтобы поговорить со всеми вами. Мы все должны услышать друг друга, – сказала я, сосредоточив смелость в голосе.

– Иванна, – сказал Симон, чуть помедлив, и положил свою тяжелую ладонь мне на плечо. – Мы все здесь для этого. Будем рады и тебе за нашим столом, кем бы ты ни была.

Один из советников освободил место и пригласил меня сесть по левую руку от Джека. Ещё через минуту в зале появились Ари и Валерия. На лице Валерии засыхал кровавый след, а Ари заметно хромал.

– А твои люди негостеприимны нынче, – натянув улыбку сказала Валерия невозмутимому отцу, усаживаясь за стол.

– Вы двое! – Чарли вскочил со стула. – Думаете я не знаю, что вы его прячете? Он предатель, а вы сообщники!

– Какой удивительный день! – с нажимом сказал Симон, хватая сына за руку.

Чарли сделал ещё несколько шумных вдохов, но под взглядом отца, преодолевая ярость, опустился на стул.

Симон продолжил.

– Разве я не прав? Сколько дорогих гостей. Уверен, вы проделали не лёгкий путь до наших мест, – он будто бы говорил со всеми, но смотрел только на меня.

– Полагаю, – продолжил он, – всем здесь есть, что сказать. По правде говоря, это ужин перед казнью, до которой остаётся чуть меньше часа. Я учредил такое мероприятие именно потому, что уверен, мы должны слушать друг друга. Слушать, чтобы понимать. Все имеют право на слово, но мои гости не желают со мной говорить, они грубы и молчаливы, так что мы выслушаем тебя с интересом, даже с удовольствием.

Я прокашлялась и выпрямила спину.

– Симон, они все врут. Они все врут, что-то утаивают, что-то прячут, строят свои планы, убивают друг друга, всё это чем-то оправдывают. Они все кого-то любят, чем-то жертвуют, что-то предают, за что-то сражаются, кому-то клянутся в верности, кому-то в ненависти. Одни молятся тому, кого другие мечтают уничтожить. Селвин когда-то породил эту бесконечность лжи, но теперь она живёт в нас всех. И будет жить всегда, если мы не будем честны друг перед другом. Ложь – вот с чем стоит сражаться.

– С ней мы и сражаемся, – процедил Чарли, держась холодно.

– Вы сражаетесь безусловно со злостным её пользователем, но вместе с Селвином она не исчезнет. Ради правды не убивают, Чарли. Убивают ради обладания правдой. Вы хотите овладеть ей, удержать в своих руках, но правда приходит только с честностью. А за честностью – прощение. Оно необходимо. Жизненно необходимо.

– Что за глупости? – Чарли был раздражён. – Пап, кто она? Зачем она это говорит?

Симон повернулся к сыну и собрался уже что-то ответить, но их отвлёк громкий стук в теперь запертые двери.

– Я бы с удовольствием присоединился к вашей трапезе честности! – раздался голос снаружи, и все в зале оцепенели, узнав его.

– Открывайте дверь, встречайте гостя! Что же вы все замолкли? Как невежливо, – голос был мужским и низким.

– Открывайте, или я войду сам! Вам не уйти. На этот раз я сильнее. Я поймал тебя, Симон! Поймал самого неуловимого.

– Ему не выломать дверь, – тихо сказал Симон нам, сидящим за столом. – Стража подоспеет.

– На сегодня у тебя нет стражи, Симон, – я позаботился об этом.

– Ему не открыть дверь, – всё также спокойно сообщил Симон, но его рука скользнула под одежду и сжала рукоять ножа. Вслед за ним все советники схватились за оружие.

– Я знал, что он вернётся, всегда знал, – тихо сказал Элвис, не поднимая глаз, но я слышала его голос и сквозь шум. И необъяснимое что-то в моём сердце ликовало. Две беспощадные силы наконец обрели равновесие. И я, на самом деле, замкнула этот круг. Двери сотрясались от ударов, но железный затвор не поддавался. Тогда под напряжёнными взглядами всех присутствующих Джек поднялся со своего стула и направился к входу.

– Сын, не подходи, держись подальше, – строго сказал Симон, но Джек не слушал. Он медленным движением отодвинул затвор и распахнул двери.

Симон зажмурился от боли, с шумом отодвинул стул и встал из-за стола, готовясь встречать незваного гостя.

– Благодарю тебя, Джек, – сказал Михаил и сделал шаг вперёд.

Он выглядел так же, как много дней назад при нашей встрече на Земле. Высокий, в чёрном пальто и высоких ботинках, на лице его царила уверенность в каждом движении. Как только он переступил порог, на него бросились советники.

– Не стоит, не стоит, господа! – спокойно, но громко сказал он, поднимая руку, сжимающую маленький блестящий предмет.

Чарли стоял ближе остальных к Михаилу, двумя руками направив в его сторону пистолет, так что выпущенная пуля попала бы точно между глаз старика.

– Даже если ты выстрелишь, я успею сделать то, что задумал, так что лучше вам выслушать меня.

Все люди Симона замерли в боевой готовности. Ева встала и попятилась назад к окну, я не успела даже оставить своего места за столом, как и Кудряшка с Ари напротив меня, а Элвис и Оливер с торжествующим облегчением откинулись на спинки стульев, собравшись с любопытством и гордостью наблюдать происходящее. Джек стоял за спиной Михаила, по его глазам я видела, что он в ужасе.

Я опустила глаза на свои ладони, будто убеждая себя, что всё ещё нахожусь в реальности. Я смотрела на свои дрожащие руки и боялась снова поднимать глаза. Внезапно я почувствовала, как что-то прикоснулось к моим ногам под столом, от неожиданности я дернулась и откинула белоснежную скатерть, которая опускалась почти до пола. То, что я увидела у своих ног заставило моё сердце сжаться в приступе паники, а меня – не привлекать к себе внимания. Я тут же положила руки на стол и, как и все остальные, уставилась на Михаила.

Под столом, обняв руками мои ноги и уложив голову мне на колени, сидел Мартин. Я и предположить не могла, как он оказался там, оставшись незамеченным для всех в зале. Осторожно опустив одну руку под стол, я сжала его холодную ладонь. Даже в пучине неизбежного мы, вцепившись друг в друга, были вместе. Я злилась на него, потому что боялась за его жизнь, но всё же чувствовала, что именно так и правильно.