Алька опустилась на колени. Кое-где гранит был притрушен пылью, кое-где взялся трещинами. Чувствуя, как сердце заходится в груди, Алька попросту поползла на коленях, ладонями ощупывая каменную поверхность. Она должна, просто должна найти… хоть что-нибудь… потому что, если не найдет, тогда все зря. Вообще зря.

Она едва не закричала от радости, когда пальцы ткнулись в ложбинку. Она была абсолютно ровная, этакая гладкая выемка, засыпанная пылью — признак того, что делал ее человек. Алька поползла, ведя пальцем по ложбинке, и в результате обвела круг. Примерно ее рост в поперечнике.

Села и поняла, что плачет.

Всего один шаг. Авельрон не ошибся. Всего шаг до того, как магистр перестанет быть всемогущим.

Алька сидела на крышке каменного люка и не понимала, что делать дальше. Она ведь такая хилая. Как поднять эту крышку? Тут сила десятерых нужна…

Под каменной плитой наверняка и находилась часть чудовищного артефакта, который разрушил мир в угоду одному нечеловеку.

Так близко — и без толку.

А потом ее словно иголкой кольнуло, и пальцы сами сжались на артефакте, который болтался на кожаном шнурке.

"Дыра в стене".

* * *

…Единственное, о чем думал Мариус — в те редкие мгновения, когда ему позволяли думать — так это о том, чтобы у Алайны Ритц хватило ума не пытаться его вытаскивать.

Он понимал, что эту ночь, скорее всего, не переживет. И, хоть Магистр и отлучался, видимо, в свою башню, времени, проведенного с ним, вполне хватало, чтобы заставить тело умирать.

А тело умирало, Мариус это прекрасно понимал. Внешне оно выглядело нетронутым, целым. Но боль, терзавшая изнутри — он был в этом уверен — была признаком того, что магия пожирает внутренности, медленно, смакуя каждую каплю крови.

Он не знал, что такого с ним сделал Магистр — да и как тут поймешь, когда все магические связи обрезаны? Подвешенный совершенно голым на цепях у стены, он только и мог, что слезящимися глазами следить за тварью, которую столько лет считал наставником и учителем.

А Магистр смотрел на него с прохладным интересом, как на результат собственных экспериментов, и в его взгляде Мариус не видел ни злости, ни раздражения. Лишь могильная темнота и холод, вот что было в обсидиановых глазах Магистра.

В первый раз Магистр заговорил с ним именно этой ночью. Пришел, сперва внимательно осмотрел Мариуса, кивая собственным мыслям, затем подвинул себе стул и сел.

— Ничего не хочешь у меня спросить?

Мариус устало прикрыл глаза. Что тут спрашивать… Это ведь Магистр должен спрашивать, а он как раз не задает никаких вопросов. Знал все с самого начала?

— Хочешь знать, что с тобой происходит, Мариус Эльдор? — вкрадчивый шепот лился в уши, неприятно царапая по нервам.

Мариус уставился на белое, малоподвижное, точно резиновая маска, лицо Магистра.

— На что ты надеялся, мой мальчик?

Магистр медленно поднялся, подошел почти вплотную. От него… пахло падалью. Смертью. Тленом. Мариус дернулся, когда холодные и почему-то липкие пальцы коснулись щеки.

— Ты хотел меня обойти, как глупо. Сколько лет мне, и сколько тебе.

Дыхание Магистра коснулось лица, и Мариуса затошнило, хотя желудок был совершенно пуст. Он сглотнул. И все же ответил:

— Рано или поздно… кто-то… задаст тебе вопрос. Сколько лет ты живешь. За счет чего живешь.

Губы Магистра растянулись в совершенно искусственной, ненастоящей улыбке.

— Не задаст, Мариус. Ведь для этого я тебя и растил, для этого и пришлось тебя забрать из семьи.

Боль внутри нарастала, и Мариус понял, что шипит сквозь сжатые зубы. Орать при Магистре не хотелось. Но, возможно, иначе уже не получится.

— Ты ж мой дальний потомок, Мариус, — сказал Магистр, — как Двуликие потомки тех, кто остались за Пеленой. И поэтому ты идеально подходишь для того, чтобы я занял твое тело. Другие не подходят, да. А потомок, несущий в себе мою кровь, очень даже.

— Ты убил мою семью?

— Да, пришлось. Чтобы сделать Стража. Тело должно быть восприимчиво к магии Пелены, тело должно иметь резерв магии, желательно большой. Ну, как я тебе сделал, хоть и рисковал. Дети часто от этого умирают… Но ты выжил.

Мариус стиснул зубы. Сейчас Магистр занимался тем, что усиленно ковырялся в старой, успевшей затянуться ране. Семья. Мать, отец. Братья и сестренка.

— Почему я? — только и спросил он, — у меня… братья были.

— Они не моей крови, — спокойно ответил Магистр, — ты был приемным ребенком, Мариус. Так уж получилось.

— Невозможно занять чужое тело, — прошептал Мариус.

— Почему же? Мне, сама суть которого уже неотличима от магической энергии, очень даже возможно. Что я и сделаю к рассвету. Ты чувствуешь, как тебе больно, м? Твое тело уже готовится меня принять. Рвутся энергетические каналы, начинается отторжение телом того, что составляет твою эфирную суть, Мариус… А в моем кабинете уже лежит написанный мною приказ о том, что Магистр назначил преемником тебя, и мое тело так и останется лежать здесь, и скорее всего распадется в прах.

Мариус зажмурился. То, что говорил сейчас Магистр, казалось совершенно невозможным, порождением воспаленного рассудка — но вместе с тем было реальностью. Такой, от которой стынет кровь в жилах.

— Осталось недолго, потерпи, — Магистр похлопал его по щеке, а к горлу снова подкатила тошнота, — мне нужно еще раз подняться в башню.

И ушел. Наверняка в башню ушел, снова жрать магию.

Мариус пошевелился в кандалах. Рук и ног он уже давно не чувствовал. Осталась только боль, выжигающая его изнутри.

Но пустить внутрь себя эту тварь? Помилуйте, это слишком.

Он, скрипя зубами и тихо подвывая, еще раз попытался обратиться к собственному резерву магии — и в который раз наткнулся на стену. Отдышался. Был еще один источник, который Мариус пока не трогал. Он был очень маленьким и слабеньким, но… его бы вполне хватило, чтобы заставить свое тело умереть до того, как Магистр вернется. Это была привязка к медальону, который остался у Алечки, у его синей птички. Медальон он лично привязал к Пелене и к себе самому. Так что… того, что можно выцедить из медальона, вполне хватит.

"И тогда… она поймет, что тебя больше нет. Впрочем, это все равно неизбежно. Но лучше ты сам, чем Магистр".

И Мариус представил себе, как будет беситься тварь, когда зайдет снова в подвал, и увидит, что тело, столь тщательно подготовленное, уже мертво и ни к чему непригодно. Он даже улыбнулся. А потом осторожно потянул на себя ту тоненькую магическую нить, которая привязала к нему медальон.

…Не успел. Ничего не успел, потому что Магистр вернулся неожиданно быстро. Или сила копилась слишком медленно. Но, так или иначе, собранного оказалось пока недостаточно. А сколько часов провел в полуобмороке, вытягивая по крупинкам драгоценную магию, Мариус не знал.