— Мне нужно попасть в Надзор.

— И вы полагаете, что одна одолеете Магистра?

— У меня нет иного выхода, ниат Фирс. Я не брошу там… его.

— Да, может, его уже и в живых нет? — усомнился Фирс, глядя на Альку так мрачно, что у той слезы на глаза навернулись.

— Есть, я точно знаю, — голос срывался, и Алька поняла, что еще чуть-чуть, и разрыдается. — Мариус оставил мне медальон, и пока… я могу слышать, что его сердце бьется.

Фирс принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину и что-то бормоча себе под нос.

— Ну, хорошо, допустим… Но чем я могу вам помочь, ниата? С меня в башне магистра толку не много будет. Да и бросить моих мальчиков я не могу. Кому они будут нужны? Тут больше половины — сироты.

— Я думала, вы что-нибудь подскажете, — Алька умоляюще сцепила пальцы на груди, — как мне попасть в Надзор.

— Надзор, милочка, набит Стражами, и каждый из них за милю учует в вас двуликую. И что, думаете, со всеми управитесь? Да вас там просто убьют. А Тиберик? Вы о нем подумали? Он вас любит безумно, вы ему заменили мать… — он покачал головой, затем с укоризной посмотрел на Альку, — подумайте хорошенько, ниата…

Тут Алька вдруг сообразила, что этот человек ей ничем, совершенно ничем не поможет. И его можно было понять: кто будет рисковать всем ради опального приора? Осознать это было больно. Только зря сюда шла. Эжени, вон, сколько денег на портал потратила… Вздохнув, Алька медленно поднялась, разгладила подол платья — руки дрожали. Посмотрела на Фирса.

— Знаете, ниат Фирс, вы говорите мне очень здравые и правильные вещи. Пожалуй, я пойду. Зря я вас побеспокоила.

Фирс вздохнул, водрузил на нос очки и смотрел теперь осуждающе.

— Вы так ничего и не поняли, ниата Ритц. То, что я не хочу тащиться в Надзор, еще не говорит о том, что я вам не помогу. Мне совершенно не хочется, чтобы Мариуса убили. Ну, а если ему ребра пересчитают, так это ничего, стражи живучие… И не хочется, чтоб вас убили. Идемте со мной, ниата.

— А… куда?

— Здесь неподалеку есть лавка артефактора. Вот там-то я и спущу те дублоны, что оставил приор… Вы, конечно, отправляетесь на верную смерть, не будем тешить себя иллюзиями. Но мы сделаем все, чтоб эту смерть отодвинуть куда подальше.

* * *

В результате Альке пришлось ждать до наступления темноты в школе Фирса. Он отвел ее в комнату для гостей, сказал, что сюда ученики не заглядывают. Уточнил на всякий случай — а не желаете ли увидеться с братом? Алька только головой замотала. Нет, она не желала. Она совершенно не хотела рассказывать Тибу о том, что у нее все хорошо, и о том, что зимой его обязательно заберут на каникулы к ниату Эльдору. Она понимала, что нужно было говорить все это — но не могла, просто не могла пересилить себя и лгать, улыбаясь. Алька боялась, что на середине вдохновенного рассказа о зимних каникулах и пряниках на елке разревется, и Тиберик так и не поймет, что ж случилось — но при этом с безошибочным чутьем ребенка сообразит, что происходит нечто плохое. Так Альке не хотелось, и поэтому она отказалась встречаться с братом. Хоть и понимала, что, возможно, в последний раз.

Она шагала от стенки к стенке, все поглядывала в окно, а день раздражающе-медленно катился к завершению. Еще никогда Алька не чувствовала себя настолько застывшей во времени, все равно что мошка в капле еловой смолы. Внутри все дрожало, сжималось колким шаром, и хотелось крикнуть — ну давай же, давай, скорее. Потому что там — Мариус, и неизвестно, в каком состоянии она его найдет. Если вообще найдет.

Чтоб хоть как-то развлечься, Алька то и дело доставала из кошелька те артефакты, что приобрел для нее ниат Фирс, выложив старику-артефактору целое состояние. Первый был почти идеальной копией портального артефакта Мариуса и по просьбе Фирса артефактор настроил его так, чтоб он возвращал Альку в частную школу из любой точки земель Порядка. Альке даже было позволено посмотреть в крошечное прозрачное оконце в деревянном корпусе артефакта — там жемчужно сияла капелька Пелены.

— Милое дитя, этой капельки хватит, чтоб путешествовать лет десять, ни в чем себе не отказывая, — заверил мастер, — прыжки любой дальности. И всегда вернетесь по указанному адресу.

Второй артефакт имел довольно забавное название — "Дыра в стене". Действовал именно так, как назывался. Дыра в стене любой толщины.

"На всякий случай, мало ли что", — так прокомментировал покупку Фирс.

Выглядел "Дыра в стене" тоже интересно, был выточен из пластины красного дерева в форме идеально правильного ромба, на который слоями легли медные накладки. И, невзирая на совсем уж небольшую толщину, тоже нес в себе частицу Пелены.

— Вот видите, у старика Меррруха самые лучшие, самые надежные артефакты. Связать-то с Пеленой многие могут, а вот внутрь кусочек положить — это только старый Меррух…

Третий артефакт обошелся дороже всего и был предназначен для того, чтоб сделать Альку невидимой. Ну, как невидимой. Отвести глаза Стражам, а заодно замаскировать саму сущность Альки, чтоб не чуяли двуликую.

Меррух ничуть не удивился тому, что солидный ниат Фирс привел двуликую. Вздохнул только, что, если бы не печать, то непременно попросил бы у ниаты несколько перьев для одного очень важного и редкого артефакта.

Алька едва не призналась, что может обернуться, но вовремя прикусила язык. Не до того сейчас. Может быть, если все получится, потом навестит старика и подарит ему несколько перышек.

Потом они вернулись в школу, и ниат Фирс оставил ее сидеть в комнате для гостей.

К тому времени, как за окном окончательно стемнело, Алька совершенно извелась. Она постоянно щупала медальон на цепочке, чтобы убедиться, что Мариус еще жив. Медальон все пульсировал, но ей казалось, что вот-вот все оборвется. Ей не верилось, что она успеет. И, положа руку на сердце, Алька совершенно не представляла, что они с Мариусом будут делать дальше, ели получится его вытащить. Потом, вспомнив, повесила на шею купленные артефакты.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — бормотала она, слоняясь по комнате, — Мариус что-нибудь придумает… главное, чтоб только был жив. Чтоб магистр не успел с ним ничего сделать. Пожалуйста, Пастырь, сделай так, чтоб Мариус остался жив.

Когда в школе все стихло, а за окном всплыла луна, Алька начала раздеваться. Аккуратно повесила на спинку кресла платье, сняла белье и, оставшись совершенно обнаженной, замерла. Нужно было сосредоточиться, а не получалось. В голову лезли совершенно лишние, бестолковые "а что, если?.." И оттого она никак не могла вспомнить то состояние, когда за спиной распахиваются крылья.

Потом попыталась вернуться в памяти к тому моменту, как летела к Пелене. Выдохнула с облегчением — снова сознание как будто раздвоилось. Хрясь. Шлепнуло больно, словно резинку отпустили, и спине сразу стало тяжело, неудобно. Забыв, как это — с крыльями, Алька едва не завалилась назад, но все-таки успела схватиться за угол книжного стеллажа и удержалась на ногах.