Магистр пинком распахнул дверь, вошел сам, а за ним — тот самый крагх. Черный, с вкраплением синего. Тот самый, который пропавший брат Алечки.

Крагх не шел на своих двоих, его тащило по полу, тянуло несокрушимой магией Магистра, и судя по тому, как то и дело закатывались глаза крагха, Магистр был недоволен. Сильно чем-то недоволен, мягко говоря.

Он метнул на Мариуса сердитый взгляд, и тут же вздернул крагха под самым потолком, опутав его руки и ноги сотнями светящихся нитей.

— Ну что, Мариус, хочешь посмотреть, что бывает с теми, кто посмел покуситься на мою жизнь, но чье тело мне не нужно?

И улыбнулся той самой неживой улыбкой, от которой все внутри бралось коркой льда. Крагх пару раз дернулся в тускло мерцающем коконе, но не владел собой. Крылья обвисли, и на пол полетело несколько глянцевых черных перьев.

— Почему ты не забрал меня раньше? — сипло спросил Мариус, — ждал, когда я узнаю то, чего знать не нужно?

Он и сам не понимал, зачем пытается говорить. Неосознанно тянул время, отвлекая Магистра от его новой жертвы. Хотя должно быть все равно, что там дальше будет с этим пернатым. Выхода нет.

— Я ждал, мой дорогой, когда достигну нужного состояния. Ты здесь совершенно не при чем. — Охотно ответил Магистр и тряхнул крагха. Голова Авельрона мотнулась, со своего места Мариус видел, как напряглись мышцы, как будто крагх пытался чему-то противостоять, но терпел поражение.

— Ну а то, что нужное мне время совпало с твоими детскими попытками со мной разделаться — что ж, так тоже бывает…

Некоторое время Магистр забавлялся, ударяя телом крагха по каменным сводам. Не сильно ударяя, так, скорее чтоб унизить. Наконец он наигрался, оставил крагха висеть высоко над полом. Вниз шлепнулись первые капли крови, пока что у Авельрона было просто разбито лицо.

— И что на тебя нашло, мой пернатый раб? Все эти годы ты был смирен, как овечка. А нынче словно сбесился. Что такого произошло, м?

"Алька, — от мысли о том, что все происходящее — не просто так, Мариус просто похолодел, — Алька, зачем? Что вы там задумали?"

Но может быть, Алайна тут и не при чем.

Может быть, просто Авельрону надоела такая жизнь, и он решил ее оборвать так, как получалось. А поскольку ошейник не давал ему наложить на себя руки, просто попытался напасть на Магистра.

— И вот теперь, посмотри, Мариус, что бывает, когда кто-то пытается ослушаться меня. Тебе повезло. Твое тело неприкосновенно.

— Оно не так удобно, как тебе кажется. — Пробормотал Мариус.

Он не хотел знать, не хотел даже думать о том, что сейчас сотворит человек, который был ему как отец. Внезапно Авельрон дернулся наверху, под потолком, и прорычал:

— Ты все равно сдохнешь, тварь.

— И что же меня убьет? — без тени улыбки поинтересовался Магистр, — неужели ты? или он? — ткнул пальцем в Мариуса, — впрочем, мне неохота с тобой спорить. И без того уже дело к утру идет. Тебе, Мариус, осталось совсем немного. Можешь помолиться. Хотя, ты не часто это делал раньше.

Магистр уселся на стул, отодвинул его так, чтоб хорошо было видно висящего под потолком Авельрона, затем подмигнул Мариусу и слегка пошевелил пальцами.

Нити, которые опутывали крагха, потекли, смещаясь, растягивая руки и ноги Авельрона, распиная его под потолком. Лицо крагха было залито кровью, и вниз срывались редкие капли, звонко шлепаясь о камень.

Потом Магистр что-то сделал, тело Авельрона дернулось, и Мариус услышал, как крагх захрипел. Невидимая обычному глазу сила раскрыла одно крыло и резко дернула его в сторону. Авельрон даже не закричал. Он просто повис в светящихся путах. А Мариус, слушая страшный хруст, с которым из плоти выламывается кость, снова вцепился в ускользающую ниточку магии.

Магистр его не получит. Никогда.

На пол плеснуло кровью, уже щедро. Одним неспешным движением Магистр отшвырнул в угол оторванное крыло.

— Э, нет. Так дело не пойдет. Хочу, чтоб он все понимал.

И прищелкнул пальцами. Голова крагха мотнулась, он открыл глаза, уставился мутным взглядом на Мариуса. На губах блуждала улыбка сумасшедшего. А еще через мгновение крагх завыл в голос, задергался, и Мариус с содроганием понял, что уже хрустит и второе крыло. Оно точно также отлетело в сторону, и точно так же Авельрон совершенно безжизненно обвис в держащих его путах.

— Как муха, — пробормотал Магистр, — сперва крылья, потом руки, потом ноги.

— Да чтоб ты сдох, — сорвалось с губ.

И Мариус, не совсем осознавая, что и зачем делает, швырнул Магистру в голову тот маленький шарик магии, который удалось вытянуть из привязки к медальону.

Это было ошибкой.

И вреда не причинил, и лишил себя последней надежды на то, чтоб убежать в небытие.

Магический комок, попав в висок Магистру, расплескался, рассыпался искрами, чтоб затем попросту впитаться в белую кожу чудовища.

— Недурственно, — заметил он, мотнув головой, — только бесполезно. Маловато для меня.

Он махнул рукой, и тело Авельрона с глухим стуком упало на пол. Магистр повернулся к Мариусу.

— Где это ты привязку оставил, мм? Ну-ка, посмотрим, посмотрим…

— Ну, смотри, — прошептал Мариус, обрезая привязку. Вот это он сделать успел. И медальон на шее его любимой птички перестал пульсировать вместе с биением сердца.

Оставалось только придумать, как теперь умереть самому. Быстро, чтоб Магистр не успел вмешаться. Откусить себе язык и попытаться захлебнуться кровью? Соображай быстрее, Мариус Эльдор. Мгновение, еще одно…

И в этот миг что-то произошло.

Лицо магистра будто взялось рябью, его всего передернуло, словно невидимый кукловод разом дернул за все нити.

И затем, через удар сердца, на Мариуса обрушилась волна магии.

Откуда она взялась, он не понял — да и не хотел понимать. Он вцепился в ее целительный поток, впитывая, сам воспаряя в завихрениях энергии. Звонко клацнув, полопались цепи. Мариус ощутил себя плывущим в бушующем море. И вокруг — свободная, совершенно свободная магия, которой теперь было достаточно повсюду. Не в Пелене. И не в самом Мариусе, которому вливали вытяжку той самой Пелены, чтоб сделать магом. Теперь магии было вокруг столько, что можно было черпать до бесконечности.

И Мариус не стал медлить. Видя, что Магистр тоже оправился от удивления, нанес удар первым, сминая, давя то, что было оболочкой человека и носило в себе магическую тварь.

— Не боишшшшшшшься? — прошипели вмиг почерневшие губы.

Мариус не успел и ответить. Что-то произошло с Магистром такое, к чему он, Мариус не имел отношения. Белое лицо стремительно съеживалось, сминалось, как лист бумаги, брошенный в огонь. Тело магистра комкалось, сворачивалось по-змеиному, руки и ноги складывались бумажной гармошкой. Кожа поползла лохмотьями, обнажая почерневшую плоть, и рот раскрылся в немом вопле, обнажая неожиданно острые зубы.