предоставляли свободное время и не ругались, если что-то взрывалось в моем шатре. Но были вещи, которые делали мое пребывание в селении если не совсем невыносимым, то, по крайней мере, очень тяжелым.

Во-первых, мои ноги и одежда. Это вызывало настоящий ажиотаж у всех подряд, мне лезли под юбку, щипали за коленки и за задницу, смеялись над тем, как я прыгаю, отбирая у меня какие-нибудь важные вещи носясь с ними по всему селению.

Один раз какой-то гадкий малец забрался ко мне в шатер и стащил дневник Маггорта, а потом бегал от меня по всему селению, угрожая вырвать все страницы, если я прекращу эту мерзкую игру. Этот кошмар продолжался, пока старейшина случайно не заметил эту сцену и не отчитал мальца, вернув мне книгу. Видят Боги, если бы тот случай кончился иначе, от маленького засранца только копытца бы и остались!

Детьми все не кончалось, женщины кентавров тоже любили посмеяться надо мной. Не раз я улавливала в их голосах и смехе презрительные нотки. Мне даже думать не хотелось, над чем могли так ухохатываться эти мымры.

Мужчины относились ко мне, как к прибившейся к стаду собаке. Даже пытались играть со мной, как с собакой, кидая мне всякие веточки, и учили командам, обещая еду. При этом они оглушительно ржали, хотя я старалась даже не смотреть в их сторону.

Я чувствовала себя, как на каторге в ссылке. Никогда еще я не чувствовала себя настолько униженной, как в тот месяц! Впервые в жизни я испытывала к кому-то такую ненависть Сам вид неряшливых и грубых нелюдей, воняющих лошадью, очень скоро опротивел мне до тошнот. Каждый день длился как неделя, мне начинало казаться, что я уже вечность торчу в этом захолустье, не произнося ни слова.

О городской жизни я вспоминала, как о лучшем, что со мной было… но мысли о друзьях всегда были разных оттенков. Иногда я скучала по ним, иногда ненавидела тех из них за то, куда они меня отправили.

Больше всех в моих мыслях доставалось Арланду. Только из-за этого антимагичесеого порошка, который за месяц на мне не раз испытали, я вынуждена была оставаться здесь, только из-за него мне приходилось все терпеть ссылку… Поэтому именно Арланд в моих мыслях стал главной причиной моих мучений и, видят боги, он правильно сделал, что не появлялся в селении в то время и не напоминал о себе, хотя каждую неделю отправлять письма со своей совой: я бы написала ему много чего, о чем бы потом жалела.

Но все изменилось спустя первый и самый неприятный месяц жизни в селении, и если у меня и появлялись мысли об Арланде и об остальных, то это были размытые грустные воспоминания по вечерам, которые мелькали за несколько секунд до того, как я пропаливалась в глубокий сон смертельно уставшего человека.

Новый период моей ссылки началось с того, что однажды ночью в селение прибыли неожиданные гости. Несколько кентавров пришли с самого юга материка, прямо из сердца южных пустынь.

Они были в разы меньше, красивее и изящнее, чем те существа, с которыми мне приходилось жить. Их тела напоминали скорее антилопьи, чем лошадиные, а на головах вились небольшие черные рога.

Всего пришедших было двадцать, пятнадцать мужчин, две женщины и трое детей. Семеро из них были больны, трое на последней стадии: их вели связанными, потому что они бросались на все, что видели, даже на камни и деревья.

Вид больных кентавров был из тех зрелищ, которые потом преследуют в страшных снах. Ввалившиеся черные глаза, искаженное худые лица с выступающей на губах пеной, клацанье зубов, неестественно искривленные конечности, судорожно сжимающие что-то пальцы… долго время я боялась даже близко к ним подходить.

Утром я должна была начать лечение, используя свои силы и зелья с мазями, рецептам которых научил меня друид. Старый Козел хотел присутствовать при лечении, но он только мешал мне, поэтому я его выгнала. В этом мне не стали перечить, слава Богам.

Первым ко мне отправили самого больного, которого уже хотели убить по пути. Проще говоря, того, которого было уже не жалко.

Его связали и положили ко мне на стол в части шатра, оборудованной под кабинет. Несчастное создание дергалось в судорогах и бросало на меня кровожадные взгляды, разражаясь незнакомыми мне проклятиями.

Я сварила несколько мазей и зелий, которые могли успокоить и обездвижить больного, облегчить мне работу. Но я совершенно не понимала, что мне нужно делать после того, как кентавр успокоится, поэтому медлила с началом «операции» до последнего.

Когда все было готово, я с опаской приблизилась к столу, на котором лежало связанное чудовище, жаждущее моей крови. Левая рука, почувствовав, что «пища» близко, вспыхнула бирюзовым туманом. Ощущение было мне знакомо: то же я чувствовала, когда пытался противостоять Дороти, напавшей на меня в галерее поместья Сеймур… но тогда я вытягивала магию, а теперь мне нужно было определить заразу, не трогая остальных потоков в кружеве.

Я стала медленно прощупывать ауру пустынного кентавра, стараясь не поглощать ничего лишнего. Но против моей воли поглощение все же происходило: рука, почуяв кормушку, не желала повиноваться. Не знаю, сколько я простояла над столом, пытаясь отыскать источник болезни в ауре, заполняя собственной магией то, что пожирала левая рука. Но когда я очнулась, рубашка на мне была вся мокрая от пота, как и волосы, голова кружилась, а перед глазами все плыло.

Кентавр был мертв.

Я не успела даже осознать, что произошло, обдумать это и сделать выводы. Ко мне зашел один из селения, забрал тело, потом пришел друид, что-то презрительно мне проблеял и удалился.

Я уснула прямо в кабинете, сидя на земле и прислонившись спиной к шкафу с книгами. Меня разбудили только вечером, чтобы я поужинала.

На следующий день на моем столе оказался другой больной, который был не в таком плохом состоянии, как прошлый. Я с трудом заставила себя снова подойти к столу, но, когда приблизилась, рука сама загорелась и потребовала работы. Чтобы случившееся днем раньше не повторилось, я стала использовать еще и правую руку. Когда левая искала, чем бы насытиться в ауре нелюдя, правая давала ей необходимую магию, чтобы она не высасывала дочиста жизненно важные плетения ослабленной ауры.

Через несколько часов напряженной работы я нашла источник болезни, но к этому времени больной находился на последнем издыхании. Если бы я продолжила дальше копаться в его кружеве, он бы погиб.

С помощью жестов я объяснила кентаврам, что продолжить