class="p1">Хотя покой – это не то слово, которым можно было описать нашу последнюю ночь. Заснули мы только под утро, когда сил не было уже даже на то, чтобы разговаривать, признаваться друг другу в вечной любви и горевать по поводу предстоящей разлуки… хотя убивалась по большей части я. Арланд держался и на все мои потоки слов отвечал только крепкими утешающими объятиями.

Потом, когда у меня появилось время задуматься над той ночью, я поняла, что впервые позволила себе такую слабость. Можно ныть и капризничать, можно пустить слезинку-другую, если нервы шалят, можно пожаловаться и напроситься на сочувствие: это не так страшно. Но сказать кому-то все то, что я говорила тогда Арланду… никогда у меня даже мыслей не было, что я могу такое говорить. Я умоляла его остаться со мной, говорила, что не смогу без него, что сойду с ума от одиночества, и много, много чего еще, чего не говорила еще никому и никогда.

Но даже потом, после раздумий, мне не было стыдно или неловко за сказанное. Я, кажется, верила, что тогда говорила ему чистую правду. Мне не хотелось расставаться с ним, и дело было не только в страхе одиночества, который, впрочем, тоже сводил меня с ума.

Но, конечно же, Арланд не мог остаться, и я понимала это.

На следующий день, когда он уходил, я провожала его за ворота. Я обняла его, как в последний раз, поцеловала, засунула в карман уже вычищенной белой накидки наскоро сделанный защитный амулет, и отпустила. Один из лучших охотников селения должен был проводить его до самой дороги в город.

– Постарайся не одичать тут без меня: я приеду, как только смогу! – крикнул Арланд за уже почти закрывшимися воротами. Его буквально выталкивали наружу, не давая сказать ничего больше. Его глаза снова были завязаны.

После того, как грохнули закрывшиеся ворота, я почувствовала невыносимое одиночество. Среди незнакомых существ, в неизвестном месте, без друзей, которые никогда до этого не оставляли меня… это было хуже, чем лишиться головы! Меня как будто отрезало от всего привычного мне мира. Второй раз.

Я едва не лишилась чувств, стоя у ворот, поэтому меня отвели в мой шатер и оставили одну, дав немного времени на то, чтобы прийти в себя.

Не помню, что со мной было в шатре. Может, я просто сидела на месте, может, делала что-то… Помню только то, что, когда в шатер зашел Дендегар, я была в кабинете, сидела на земле, обхватив колени.

Кентавр сказал, что старейшина хочет меня видеть.

Почти не поняв, что он имел ввиду, я прошла за ним к большому, шатру, выкрашенным в желтый цвет с кривыми зелеными и красными символами.

Внутри этого шатра не оказалось комнат, как у меня. Как я узнала позже, у кентавров просто не было необходимости разделять свои дома на отдельные помещения, им нужны были только стены от чужих глаз, крыша от дождя и место, где можно хранить оружие и немногие предметы одежды.

– Бэйр, ведьма с Великих Равнин, – исковеркав мое имя чудовищным акцентом, Дендегар назвал его кентаврам в шатре и удалился.

Четверо обратили свои взгляды на меня.

Все они были чистой масти, без пятен, и, видимо, это указывало на благородное происхождение и оправдывало их лица: они смотрели на меня с истинно княжеской надменностью, какую даже Кудеяр не всегда себе позволял.

Одеты они были не как прочие кентавры, на их спинах красовались причудливые попоны и на груди были уложены широкие полосы зеленой ткани на подобии шарфов.

Старейшину среди них я определила сразу. Он был гораздо крупнее, даже больше, чем Дендегар, поразивший меня своими размерами. Я едва доставала ему до пояса, места, где лошадиное тело переходило в человеческое.

Вождь не был стар, он выглядел лет на сорок по человеческим меркам. В его оранжевых волосах не было седины, широкие мохнатые брови разлетались в стороны, как стрелы. Лицо было узким, с острыми чертами и длинным подбородком. Глаза напоминали по цвету ржавое железо, как и шерсть на конском теле, длинная и волнистая.

– Я – Уландар Осенний, – произнес он тягучим низким голосом. Кентавр говорил очень отрывисто, со знакомым акцентом, растягивая гласные «у» и «и». – Я отец и хранитель Кленовой Рощи. Ты – наш гость. Серафим по имени Рэмол назвал тебя целителем Безумия. В нашем селении зараженных нет, но они придут сюда за исцелением из других частей леса Татяхе.

– Наш друид поможет тебе. Он задерживал болезнь на месяцы, и смог уберечь наше селение от эпидемии, – сказал один из трех других кентавров. Возможно, они были советниками или сыновьями Уландара. – Ты должна слушаться его и учиться.

– Чему учиться? – спросила я, но мой вопрос оставили без внимания.

– Ты будешь жить здесь, в нашем селении, в шатре, который тебе приготовили, – добавил второй советник. Он говорил значительно хуже, я с трудом поняла, что он пытался до меня донести.

– Что, простите? – переспросила я, но меня как будто не услышали. Продолжил говорить третий кентавр с не менее ужасным акцентом.

– Есть правила. Ты должна их соблюдать, – произнес он. Он переглянулся с Хранителем. Тот кивнул, и тогда советник продолжил говорить со мной: – Ты можешь выходить из селения только с друидом, чтобы собрать травы. Выходить одной и без сопровождения охраны ты не можешь. Ты будешь есть и работать со всеми, но твоя работа будет легкой и еды ты будешь получать меньше. Ты можешь готовить себе сама, если хочешь.

– Ты можешь упражняться в магии и других доступных тебе искусствах на нашей площади для тренировок. Ты можешь учиться у нас или учить тех, кто захочет стать твоим учеником, – добавил второй советник.

– Ты можешь драться с мужчинами и женщинами на состязаниях, но не должна нападать на детей и матерей, – сказал первый.

– Ты не можешь никого лечить, пока тебе не позволит друид, – произнес третий.

– Ступай. Пусть тебя отведут к друиду, – велел Уландар, заканчивая эту странную встречу.

Я вышла из шатра в полной растерянности. Я едва ли успела разобрать, что они мне говорят, запомнила только три правила из всех, которые мне надиктовали, и так и не поняла, что они пытались сказать мне про друида.

Снаружи у входа в шатер старейшины меня ждал Дендегар.

– Кажется, мне сказали пойти к друиду. Отведешь меня к нему? – спросила я у молчаливого кентавра. Он, как будто не поняв, что я ему говорю, зашел в шатер. Там ему что-то сказали, тогда кентавр вышел и, сделав мне знак следовать за ним,