– Нет, брат, они дорога мне как память, – сказал Глеб, глядя в окно.

– Я дам тебе семьдесят.

– Хорош базарить, – резко и твердо ответил Глеб, – смотри лучше на дорогу, а то сейчас воткнемся в какую-нибудь тачку. Ты хоть и таксист, а водишь машину небрежно, поворот забыл включить.

Таксист вжался в сиденье, он уже был не рад, что связался с этим бродягой. Глядя на сильные руки своего пассажира, он поежился.

"Такими руками можно пятаки гнуть и подковы ломать, а он бродяжничает.

Нет, это не простой бродяга и лучше с ним не разговаривать".

Таксист включил музыку и надавил педаль газа. Машина буквально сорвалась из-под светофора.

– Да не гони ты так, не нервничай. Все будет хорошо, – спокойно сказал Глеб.

От его голоса таксист снова поежился, было видно, что этот человек умеет приказывать и привык, что его приказания исполняются мгновенно.

Наконец, они доехали, Глеб заплатил по, счетчику и взглянул на таксиста. Тот замахал руками.

– Все-все, приятель, хватит. По счетчику, как положено.

– Хватит так хватит, – сказал Глеб и захлопнул дверцу.

«Слава Богу, избавился», – подумал таксист и, влившись в поток машин, помчался по проспекту Мира.

Глеб осмотрелся по сторонам, ничего подозрительного не заметил и двинулся к тому двору, где, по его разумению, должен был сидеть в беседке Сиротка.

Конечно же, того там не оказалось. У одного из подъездов стоял фургон, и трое мужчин в джинсовых куртках разгружали добротную импортную мебель.

«Вольво» видно не было, двое «жигулей», «москвич» и джип – вот и все машины, если не считать огромного «КамАЗа» с фургоном.

Глеб поморщился и направился туда, где ночевал накануне.

А Сиротка пошел в магазин и купил не бутылку вина, а бутылку водки и целую сумку еды. Правда, еду он покупал дешевую, а вот водку взял хорошую.

Он пришел в брошенный дом, поднялся в квартиру, достал из сумки бутылку водки, отвинтил пробку, налил полный пластиковый стаканчик, крякнул и залпом выпил. Затем отломил кусок хлеба, пожевал и, опустившись на корточки, прислонился к стене и задремал.

* * *

Григорий Синеглазов решил отправиться на поиски очередной жертвы. Он надел кашемировое пальто. спрыснул себя дорогим английским одеколоном, взглянул в зеркало, проверил портмоне и только после этого покинул квартиру, тщательно закрыв замки.

У подъезда он столкнулся с соседкой с первого этажа.

– А что это вы без собачки? Как она себя, кстати, чувствует? – учтиво осведомился Григорий.

– Ой, вы знаете, ей стало лучше, наверное, у нее были глисты, но я попоила ее отварами, и ей значительно лучше. Вот сейчас покормлю и пойдем на прогулку.

– Успехов вам, – сказал Григорий.

Женщина улыбнулась приветливому соседу и, услышав отрывистый лай собаки, поспешила открыть дверь своей квартиры.

Григорий Синеглазов сел в машину, положил руки на руль и несколько минут молча сосредоточенно размышлял, решая, куда же направиться. Время было раннее и, скорее всего, девицы еще не вышли на работу. Но ему и не хотелось брать профессиональную жрицу любви, он хотел маленькую девочку. А вот где ее найти, он не знал, но, как всегда, понадеялся на счастливый для себя случай.

Он повернул ключ, запустил двигатель и, выжав сцепление, медленно развернул свой автомобиль среди тесно поставленных машин. Проезжая рядом с фургоном, груженным дорогой мебелью, зачем-то посигналил. Рабочие, держа на руках огромный шкаф, повернули в его сторону головы, и один из них бросил короткое обидное слово и сплюнул вслед быстро удаляющейся «вольво».

* * *

Настя Левицкая и Петя Угрюмов сидели в квартире преподавательницы английского языка. Их родители платили этой пожилой даме деньги за то, что она подтягивала их чад по английскому языку. Бывшая преподавательница, а теперь пенсионерка, относилась к своим обязанностям с большим рвением. Она буквально муштровала детей, заставляя их повторять фонемы, чисто выговаривать слова, то и дело поправляя неверное произношение. И ученики под ее бдительным оком семимильными шагами продвигались к успехам.

Родители Пети Угрюмова и Насти Левицкой даже решили увеличить плату, хоть учительница об этом и не Просила. Но, посовещавшись, родители решили, что вместо того, чтобы нести конверт с деньгами, они лучше купят Елизавете Петровне какой-нибудь подарок.

– …На этом наше сегодняшнее занятие закончено, – официальным тоном сказала Елизавета Петровна.

Настя закрыла тетрадь и взглянула на Петю, тот посмотрел на учительницу.

– А на дом вы нам что-нибудь зададите?

– Задавать ничего не буду, но, надеюсь, что вы, как хорошие ребята, повторите то, что мы с вами изучали сегодня.

– А мы все помним, – сказала Настя.

– Вот и отлично. Значит, скоро я вам не понадоблюсь. Сейчас мы с вами попьем чаю, и вы пойдете домой.

– Елизавета Петровна, а вы знаете, – заговорщицким голосом произнесла Настя, – мой папа сказал, что он подарит вам большой букет цветов.

Пожилая женщина зарделась.

– Передай ему, чтобы он ни в коем случае этого не делал. Ведь знаешь, каких денег сейчас стоят цветы.

– А мой папа богатый.

– Ну и хорошо, что богатый, – сказала учительница. – Но ведь деньги ему тоже не даром достаются, ему приходится много работать.

– Ладно, я передам, – сказала Настя, – но он все равно купит. Ведь он никогда меня не слушает, он даже маму не слушает. И если уж что-нибудь решит, то обязательно сделает.

Петя принялся собирать свой ранец и поглядывал на Настю, а та все еще пила чай с печеньем.

– Пойдем скорее, Настя, – сказал Петя, закидывая ранец на спину.

– Да погоди, мне папа дал деньги на такси – мы быстро доедем.

– Ой, не надо ехать на такси. Зачем? Лучше купим по шоколадке и еще парочку петард.

Елизавета Петровна строго посмотрела на своих подопечных.

– Если родители сказали, что вы должны приехать домой на такси, значит, вы должны выполнить их просьбу. Ведь они будут волноваться.

– Да никто об этом не узнает, – махнула рукой Настя и поставила чашку на стол.

– Ну ладно, идите.

– А во сколько нам приходить завтра, Елизавета Петровна? – спросил Петя.

Учительница пожала плечами.

– Я целый день буду дома. А если и отлучусь, то ненадолго, в магазин.

– Хорошо, значит, мы придем как всегда. Настя поднялась, одернула коротенькую юбочку.