– Достаточно.

Ткачиха глянула на Друзиллу, и улыбка мгновенно померкла. Но затем Мариэль медленно поклонилась и с явной неохотой опустила руку.

– Брат мой, брат любимый, – прошепелявила она.

Адонай шагнул вперед, убрав гладкие белые волосы с лица. Альбинос что-то ласково и музыкально прошептал, словно пел себе под нос. Слова эхом отдавались по залу, как пение хора в Гранд Базилике. И, под завороженным взглядом Мии, кровь, собравшаяся у ног Тиши, начала движение.

Поначалу подернулась рябью от несуществующей вибрации. А потом медленно, лениво поток алого начал стекаться по полу к ногам юноши, пока тот бился и содрогался, подниматься по нему и затекать обратно в нанесенные Мариэль раны. Мия взглянула на лицо вещателя, бледное, как у трупа. Глаза мужчины из привычно розовых стали кроваво-красными. Он улыбался в экстазе.

Мариэль подняла руки, встав рядом с братом, и принялась плести ими в воздухе, как швея за кровавым ткацким станком. И пока Тишь брыкался и дрожал, открыв рот, с блестящим от пота лицом, его раны одна за другой начали закрываться. Влажная изрубленная плоть. Ужасные полосы и разрывы. Все они смыкались, пока на коже безмолвно извивающегося юноши не осталось ни единой царапины.

Тишь повис на цепях, по его подбородку стекала слюна. Все это время он оставался в сознании. Каждую секунду. Аколиты смотрели на него со смесью ужаса и восхищения.

Десницы сняли с него оковы, накинули мантию на гладкие плечи.

– Отнесите его в спальню, – приказала Друзилла. – Он освобожден от завтрашних занятий.

Десницы повиновались, подняли Тишь и потащили его из зала. Достопочтенная Мать посмотрела на собравшихся аколитов, по очереди останавливая взгляд своих голубых глаз на каждом из них. Обличье матроны исчезло, материнская забота мгновенно испарилась. Это – обнародованный убийца. Та же женщина, которая сидела сложа руки, пока лорд Кассий и его люди пытали ее аколитов в темных камерах Годсгрейва. Та же женщина, которая приговорила восьмерых своих учеников к смерти с улыбкой на лице.

– Надеюсь, в дальнейшей демонстрации нет нужды, – сказала она. – Если еще одного аколита обнаружат за пределами его комнаты после девятого удара часов, он испьет из той же чаши. Хотя в следующий раз, возможно, я позволю ткачихе Мариэль полностью погрузиться в процесс.

Достопочтенная Мать спрятала руки в рукава. Поклонилась.

– А теперь можете идти спать, дети.

Мия проснулась задолго до звона колоколов, уставившись в стену. Исполненная решимости вернуть силу рабочей руке, она взялась за работу: отжималась у подножия кровати, подтягивалась на двери. Через пару минут ее локоть молил о пощаде, но Мия не сдавалась, пока на глаза не накатили слезы. Наконец, в бессилии рухнув на пол, она лежала и пыталась отдышаться, проклиная ублюдка Солиса.

Затем, выскользнув из комнаты, направилась к купальне. Когда проходила мимо спальни одного из аколитов, то услышала удар и звук разбившегося стекла. Мия остановилась у двери; изнутри раздались еще удары.

– …Любопытной Варваре нос оторвали…

– Считай это праздным любопытством.

– …Ты слышала, что оно сделало с кошкой…

Мия прижалась ухом к двери.

Та резко распахнулась, и Мия испуганно отпрыгнула. Там, во мраке, она увидела Тишь. С красными глазами. Бледной кожей. Прекрасное лицо было исполосовано дорожками от слез. Он был без рубашки и вспотел от усилий. В комнате творился хаос. Ящики были перевернуты и разбиты об стены, постельное белье превратилось в клочья. Мия изучающе посмотрела на юношу. Гибкий и накачанный. Гладкая грудь. Не считая нескольких синяков на запястьях, на его теле не осталось признаков пыток Мариэль и Адоная.

Он уставился на нее. Губы поджаты. В глазах бушует ярость.

– Прости, Тишь, – сказала Мия. – Я услышала шум.

Тот ничего не произносил. И не шевелился.

– Ты в порядке?

Никакого ответа. Только холодный взгляд влажных от слез глаз. Она вспомнила, как он выглядел вчера, с откинутой головой и оскалом, обнажающим беззубые десны. Поэтому он никогда не разговаривал? Как он потерял все зубы? Мог ли он вырвать их себе для подношения, чтобы получить доступ в Церковь?

Оба продолжали стоять без движения. Тишина звенела громче, чем колокола, объявляющие о неночи в Годсгрейве.

– Мне жаль, – выдавила Мия, – что они так с тобой поступили. Это было жестоко.

Юноша слегка склонил голову. Еле заметно пожал плечами.

– Если когда-нибудь захочешь об этом поговорить…

Тишь невесело ухмыльнулся.

– В смысле… – Мия запнулась. – Напиши об этом. Если захочешь. Я рядом.

Он посмотрел ей в глаза. И, шагнув назад, покрутив ушибленным запястьем, захлопнул дверь прямо у нее перед лицом. Мия отпрянула, едва избежав очередной травмы носа. Спрятала большие пальцы за пояс и пожала плечами.

– …Что ж, все прошло просто блестяще…

– Ну, попытаться-то можно было, – сказала она, шаркая по коридору.

– …Это была какая-то уловка?..

– А что, неужели мое неравнодушие настолько возмутительно?

– …Не возмутительно. Просто бессмысленно…

– Слушай, только потому, что мне нет от этого пользы, не значит, что мне должно быть все равно. Его пытали, Мистер Добряк. И хоть у него не осталось шрамов, это не значит, что они не оставили на нем след. Все, как и сказала Наив. Здесь стоит присматривать за тем, что мне дорого.

– …Дорого? Этот юноша ничего для тебя не значит…

– Я знаю, что должна относиться к нему как к сопернику. Я знаю, что всем нам не хватит мест, чтобы стать Клинками. Но эта Церковь создана для того, чтобы сделать меня бездушной. Поэтому с каждой переменой мне все важнее не упускать ту часть себя, которая может испытывать сострадание.

– …Сострадание – это слабость, которую могут использовать против тебя. Скаева, Дуомо и Рем ее не проявят…

– Еще одна причина держаться за нее, не так ли?

– …Гм-м…

– Пф-ф.

– …Р-р-р…

– Заткнись.

– …Повзрослей…

Мия расхохоталась, и тени улыбнулись.

– Никогда.

Девушка и не-кот растворились во тьме.

Недели в темноте пролетели незаметно, не считая звона колоколов, подачи трапез и многих часов за учебой[78]. Каждую перемену после уроков Мия тренировалась с Триком в Зале Песен или Зале Истин. На каждом занятии по песням Мию ставили в пару с Джессаминой или Диамо, и ее кровь окрашивала пол. И хоть, откровенно говоря, она все больше и больше наслаждалась компанией Трика, Мия начала задаваться вопросом, тот ли это наставник, который ей нужен…