Она, потянувшись к его уху, что-то шепнула.

– Больше не буду, ты права как Розенталь, – ответил он и удалился в тень второго этажа.

Вскоре там собралась почти вся компания и зазвучала английская речь. Я прислушался: Станислав и гости обсуждали какой-то современный фильм, то ли «Курьера», то ли «Плюмбума».

– Do you understand? – спросил он, уловив моё внимание.

– A little… I don’t speak English very good, – ответил я.

– Ясно, по-буржуйски каши не сварим, давай по-нашему. Что непонятно больше всего?

– Грамматика, особенно времена. Так вроде нормально, но как услышу Present perfect, уши сами закрываются и пропадает всё желание. Настоящее завершённое, как это может быть? Не врублюсь.

– Ещё одна жертва школьного преподавания, – сказал Станислав. – Никак не может быть.

– Кто это всё придумал?..

– Я скажу кто. Это придумали люди, которые очень плохо знали английский. Возможно, хуже, чем ты. Зато они прекрасно знали латынь и описали непонятный для себя язык по типу латыни. Натянули на него латинскую грамматику, которая совсем ему не нужна, потому что язык – германский, то есть варварский, примитивный, никакой грамматики там, по сути, нет. Есть очень малые средства, с помощью которых ты выражаешь мысль, как тебе надо. Примерно так: я хотеть вы чтобы быть мой жена, – обернулся он к Асе.

– Посмотрим, что завтра скажешь, на свежую голову, – ответила она.

К нам подсела Таня, но не вмешивалась в разговор, а с огромным интересом слушала.

– Переводи буквально, чтобы понять логику языка, – продолжал Станислав. – Это просто, потому что, я уже сказал, средства там очень бедны. Нет чисто служебных слов, например, которые только выражают грамматическую категорию. Они обязательно что-то значат. Как по-английски «я буду копать»?

– I shall…

– Dig, – подсказала Таня.

– I shall dig – это не просто «я буду копать», а «буду копать, как велит судьба». А I will dig – «буду копать, как мне угодно». Вам, конечно, говорят, что shall – обязательно с первым лицом, а will – со вторым и третьим?

– Говорят.

– Брешут. Какой смысл хочешь передать, так и говори. Видишь, нет пустых слов. Или to be. To – частица перед глаголом, которая обозначает инфинитив?

Мы кивнули.

– Хрена лысого. Это когда предлог, когда союз, по смыслу схожий с нашим «чтобы». И так далее.

– А present perfect? – спросил я.

– Да нет никакого present perfect на самом деле. Have – тоже не служебный глагол, он употребляется в прямом смысле. Вы же в курсе, что капиталисты всё имеют? Я имею дом, имею мечту, имею тётю, в конце концов. Это понятно?

– Да.

– А можно иметь не просто тётю, а иметь её в каком-то состоянии. Скажем, в навещённом. Это состояние выражается пассивным причастием или, как мы говорим, страдательным. Если неправильный глагол, то крайний правый столбик. Drink – drank – drunk, нам нужен drunk. А если правильный, совсем просто. Переведите: я имею свою тётю навещённой.

– I have my aunt visited, – сказала Таня.

– А теперь переставьте слова, как привычнее, и всех делов. Имею – конкретно сейчас, в момент разговора, поэтому его зовут настоящим. Ферштейн?

– Да, спасибо.

– Смотрите с точки зрения смысла, а таблицами времён можете растопить костёр.

И Станислав вернулся к разговору о фильме.

– Это кажется, мы не имеем своих бабушку и дедушку позвоненными, – сказал я.

– А сколько времени? – спросила Таня. – Без четверти десять, mamma mia!..

Спросив разрешения у хозяина, мы помчались к телефону. Трубку снял дедушка, он не имел свой голос обеспокоенным и подсказал расписание электричек. Мы обменялись адресами со всеми, кто имел нас желанными, попрощались, оделись и, торопясь, выбежали в город.

Погода изменилась за несколько часов. Сыпал мелкий колючий снег, и ветер то кружил его под ногами, гоняя бешеные воронки по улице, то выстреливал сухими языками в лицо, заставляя жмуриться и поднимать воротник.

– Тань, у тебя сколько осталось плёнки? – спросил я на ходу.

– Половина катушки в камере и одна целая.

– Завтра сходим ещё в одно место? Встанешь там, будешь медленно поворачиваться и считать мосты. Как насчитаешь семь, загадывай желание. Круто?

– Потрясающе. И ты знаешь, что я загадаю.

– Может быть, догадываюсь?

– Знаешь, Саня, не притворяйся. – Таня остановилась и крепко, изо всех сил, обняла меня. – Знаешь, знаешь, знаешь, всё ты знаешь…

Мы вернулись в Солнечное и назавтра пошли в школу. Вернулась и Оксана Ткаченко, теперь она вновь сидела со мной за третьей партой.

– Ты стала какая-то другая, – заметил я на перемене, – будто мыслями далеко…

– То же самое могу сказать о тебе. И ещё о ком-то. Помнишь, Саша, я говорила по телефону, что однажды с ней познакомилась?

– Помню.

– Почти пять лет назад. Мама и папа вместе со мной поехали в Евпаторию к друзьям отмечать День Победы. Было довольно много гостей, в том числе Танины родители с Таней. Они тогда жили не здесь, мы впервые увиделись. Мне одиннадцать, уже тёлочка в миниатюре, с формами, все дела. Таня на год старше, на вид совершенный ребёнок. Кроме нас – мальчик, примерно ровесник, и девочка лет пятнадцати. Взрослые сели праздновать, нас отправили в отдельную комнату: идите поиграйте. Мы с Танькой разговариваем, старшая девочка скучает, мальчик вообще демонстративно презирает девчонок… Потом стал меня обижать. Может, таким образом выказывал симпатию, не знаю, было неприятно. Таня говорит: «Не трогай её». Он как не слышит. Она продолжает: «Не трогай, сейчас дам, будет больно!» Он такой растопырился: «Ну дай, дай!..» Что ты думаешь? В следующее мгновение полетел кувырком! – Оксана рассмеялась, и я тоже, представив картину. – Вскочил, бросился к ней и снова полетел, – рассказывала дальше Оксана, – и к выходу, а Таня ему: «Беги жалуйся, девчонка тебя побила». Я прямо вижу, у него шарики в голове закрутились, заработали… Отошёл от двери, дальше был как шёлковый. А осенью мы с Таней встретились в нашей школе, не подружились как-то особенно, но отношения добрые. Она ещё повзрослела, красивая, такие глаза неземные. Будь я парнем, даже не знаю, предпочла бы её или Ленку… Вижу, Саня, всё решил. Может, и правильно, вы равные, идёте рядом. Лена всё-таки ведомая, это не каждому интересно…

Мне показалось, Оксана была немного обижена. За время, что она провела в Москве, Лена сблизилась с девочками из «верхней» компании, особенно с Олей Виеру, и теперь словно разрывалась между прежней и новыми подругами, – но те звали к себе, тормошили, тянули за руки, Оксане доставался виноватый взгляд. А бегать ни за кем она не станет, будьте уверены. Только под конец учебного дня недоразумение разрешилось, и в гардеробе Лена заплакала на плече Оксаны, успокоилась, улыбнулась – всё это в течение минуты, – а затем они вместе пошли домой. Жили они теперь в одном подъезде: сразу после Нового года Надежда получила там двухкомнатную квартиру.