ему так думать? – Евгения Гавриловна прижала Валю к себе, как младенца, и начала тихонько баюкать.

– Думает. Ему… фотографии принесли. Я… там… я… – Валя не смогла договорить, уткнулась в теткин затрапезный халат, затряслась от беззвучных рыданий.

– Ну будет, будет, – тихо увещевала та. – Кто фотографии-то принес? Этот твой, бывший? Тенгизка?

– Д-да.

– Сманить к себе хотел. Ясно. – Старуха вздохнула. – А плакать-то полно. С кем беды не бывает? Ты вон какая красивая, по тебе парни да мужики сохнут. Оттого и несчастья. А была б уродиной, никто б и не смотрел.

– Вот и хоро-ошо, что не смотрел! – всхлипнула Валя.

– И ничего хорошего. Прокукуешь одна весь век, вспомнить будет нечего. – Тетка замолчала. Очевидно, это в первую очередь относилось к ней самой. Негусто наградила ее судьба мужским вниманием, кроме ушедшего мужа да кавалера в фотоальбоме, никого у нее, видать, и не было больше.

– Спи, – сказала Евгения Гавриловна немного погодя, когда Валя затихла, успокоилась. – Что ни делается, все к лучшему. Спи, утро вечера мудренее.

31

Назавтра Валя чуть-чуть пришла в себя. Позвонила в Ульяновск, поговорила с матерью и близняшками. Вымыла голову. Хотела сходить в магазин, но тетка не пустила.

– Сиди покуда дома. Отдыхай. Я сама все куплю.

Евгения Гавриловна взяла на работе отгул, наготовила кучу еды и пичкала ею Валю, у которой кусок не шел в горло.

– Ешь, – настойчиво приговаривала она. – Надо хорошо питаться. У тебя стресс, любая хворь может привязаться.

Вале была приятна забота, да и вообще, сама тетка за истекшие сутки стала почти что родной. Если бы не она, не представляла, что с нею было бы.

Она, давясь, съела полную тарелку куриного бульона с гренками, котлеты с макаронами, выпила вкусного компота из сухофруктов. Они с Евгенией Гавриловной занялись предновогодней уборкой, затем перебирали гречку к завтрашнему утру, смотрели сериал по телевизору.

Так незаметно прошел день. Ночью Валя снова думала о Тенгизе, о том, как он предал ее, но ей его жаль. До ужаса жаль! Если б только можно было вернуть тот момент, когда она убегала к больному Антошке! Она бы не была такой жестокой, нашла нужные слова, заставила объясниться начистоту. Глядишь, парень облегчил бы душу и не решился на смертный грех. А так выходит, что Валя в какой-то мере виновата в его гибели.

Она пыталась уверить себя, что это не так. Не она погубила Тенгиза, а он ее. Погубил дважды – когда бросил с ребенком и потом, когда хотел отнять у Вадима. Не отрекся бы от нее в самом начале, не случилось бы такого страшного конца.

Но все доводы рассудка разбивались о душевную боль. Сердце не могло смириться с потерей, продолжало обливаться кровавыми слезами. Даже тоска по Вадиму и Антошке отошла на второй план, притупилась, вытесненная этой невыносимой, жгучей болью.

Лежа, свернувшись клубком под одеялом, Валя опять, как прошлой ночью, давилась беззвучными рыданиями. Тетка тоже не спала, сидела рядом, на краю раскладушки, гладила ее по голове, утешая, убаюкивая.

– Увидишь, через неделю полегчает. Обязательно, вот те крест…

…Через неделю действительно полегчало. Валя уже не плакала перед сном, а днем даже улыбаться стала. Новогодние праздники закончились, а с ними и теткины отгулы. По утрам та уходила на работу, в поликлинику, и Валя с нетерпением ждала ее возвращения. Они продолжали делать все сообща – вместе готовили еду, убирались, ходили в магазин. В отсутствие Евгении Гавриловны время тянулось томительно и долго: Валя не могла заставить себя взяться за что-либо, все валилось у нее из рук. Она часами сидела, уткнувшись в телевизор, или слушала громкую болтовню попугая Петруши.

Тетку такая праздность не раздражала, наоборот, она все время твердила:

– Отдыхай. Тебе надо, у тебя стресс.

…Так проскочил месяц, за ним другой.

Окончательно оправилась Валя лишь к весне, начала самостоятельно выходить из дому, понемногу взяла на себя все хозяйство. Работу она больше не искала, разменяла на рубли пятьсот Тенгизовых долларов и отдала Евгении Гавриловне.

В марте неожиданно позвонила Верка.

– Насилу тебя нашла. Молчи, молчи, я все знаю. Бедняга ты моя! – Голос у нее был непривычно серьезным, тон жалостливо-сочувственным.

Валя тут же ощутила комок в горле, однако нашла в себе силы спросить:

– Как ты? Как семейная жизнь?

– Хорошо. В институт собираюсь поступать.

– Это еще зачем? – удивилась Валя. – У тебя ж работа, да и вообще… – Она не договорила, но Верка поняла ход ее мыслей.

– Если ты насчет беби, то и не думай. Мне еще рано. А образование совсем не помешает. Я тут на менеджера стажируюсь, корочка нужна позарез. Вот, сижу за учебниками. Ленька помогает, а то б вконец загнулась. Кстати, ты сама не думала пойти куда-нибудь поучиться?

– Поучиться? Я? – Вале такой оборот беседы показался забавным.

– А что тут такого? – запальчиво проговорила Верка. – Тебе ж еще только девятнадцать. Не собираешься же ты всю жизнь колбасу резать или нянчить чужих малышей. Можно поступить на вечернее или на заочное. Тогда и время для работы останется, будет на что существовать.

– Нет, Верка, – грустно возразила Валя. – Мне учебу не потянуть. Нет у меня сил.

– Это ты брось. Сил у тебя всегда было полным-полно, просто ты устала. Эта история с Тенгизом тебя доконала. В конце концов, забудь, жить-то надо.

– Надо, – согласилась Валя.

Они еще поболтали о том о сем, Верка настойчиво ее звала в гости. Потом девушки распрощались. Повесив трубку, Валя глубоко задумалась.

А почему, действительно, ей не попытаться поступить в институт? Конечно, не на юриста или бухгалтера – там и конкурс огромный, и деньги за учебу нужно платить. Но есть же и другие вузы, не столь престижные и дорогостоящие, а то и вовсе бесплатные.

Поколебавшись, Валя сбегала в прихожую, где в этажерке хранились свежие газеты с рекламными объявлениями. Взяла одну из них, нашла страничку, посвященную учебе. В глаза сразу бросились строки, набранные черным курсивом:

«Педагогический колледж объявляет набор на подготовительные курсы по следующим специальностям: учитель начальных классов, воспитатель, музыкальный работник дошкольных учреждений, детский психолог. Срок обучения два месяца, стоимость занятий четыреста долларов».

«Интересно, что это за детский психолог?» – Валя снова сняла телефонную трубку, набрала указанный в газете номер. Ей ответил приятный женский голос:

– Слушаю.

– Я по поводу объявления о курсах, – волнуясь, проговорила Валя.

– Что вас интересует?

– Расскажите о профессии детского психолога.

– Девушка, что значит «расскажите»? У нас есть день открытых дверей. Как раз на следующей неделе. Подъезжайте, увидите все своими глазами.

– Когда?

– Во вторник, к