Аркадьевича Оксана не получала даже мизера. Он знал подруг жены и всех их не одобрял по разным, но в каждом случае вполне конкретным причинам, поскольку у любой из них имелась своя нелицеприятная история. Впрочем, некоторое время назад женщине стали звонить незнакомые ему дамы, с которыми она явно виделась в свободное время. Смена круга общения в зрелом возрасте крайне подозрительна, поэтому нынешний глава семьи Безродновых незамедлительно проверил состояние банковских счетов благоверной. Они оказались в полной сохранности, после чего Геннадий пустил всё на самотёк. Чутьё мужчину не подвело, ничего особенного за появлением у его жены новых знакомых не стояло, лишь желание общения. Оксана себя сдерживала, сильно сдерживала, она даже ни в чём не винила мужа ибо была не глупа. Женщина всё больше начинала сожалеть о том, что не стала матерью, и именно поэтому хитроумным, но примитивным способом, через желудок, пыталась заботиться о самом младшем члене семьи, опасаясь, что прямое предложение помощи тот отвергнет.

Однако ныне признаки того, что Аркадий нуждается в призоре, ей казались налицо. Обсудив с мужем ухудшающийся внешний вид пасынка, Оксана сделала сколь неожиданное, столь и эгоистичное предложение вернуть его обратно, на что Геннадий Аркадьевич рассмеялся и ответил: «Ну попробуй, я не против. Только он не захочет, вот увидишь».

В следующее воскресенье Толик не пришёл, Света сильно опоздала, так что обедать начали втроём. В отсутствие посторонних Аркадий не заботил свою творческую натуру выстраиванием очерёдности приёма пищи и как всегда хватал со стола всё подряд, отец пошутил на этот счёт, а тот ответил:

– Всё равно на выходе только одно.

– И то правда. Слышишь, Оксан, может, не надо так стараться? Навали всего побольше и хватит.

– Нашли, о чём разговаривать за столом, – незлобиво, с улыбкой проворчала она. – А ты бы не заострял на этом внимания, мальчик голоден, он же себе ничего подобного не готовит. Да, Аркаш?

– Конечно нет, откуда у меня время?

– Ешь, наверное, бог знает что. Надо будет к тебе зайти, проинспектировать холодильник.

– Нет, я стараюсь питаться нормально.

– Видимо, у тебя не получается, ты в последние месяцы сильно похудел.

– Это не потому, ем я как и раньше.

– Может, поделишься, почему? – с серьёзным видом встрял отец. – Оксана не одна заметила то, что ты не в меру отощал.

– Работа утомляет, мало сплю, мне не по себе от того, что приходится изо дня в день жить по расписанию, я от такого существования основательно отвык, не всегда попадаю в ритм, а потом вынужден догонять, это сильно изматывает.

– А нет никаких посторонних ощущений, – Геннадий Аркадьевич опять проявил заботу, – ничего не болит? У одного нашего знакомого такое уже было: похудел, осунулся, слабость и прочее. Он долгое время старался ничего не замечать, работал как прежде, даже усердней, чтобы доказать, что с ним всё в порядке, и к врачу обратился только тогда, когда на улице упал в обморок. Рак поджелудочной, четвёртая стадия, метастазы и всё остальное, прожил не более двух недель.

– Спасибо за диагноз, но я думаю, моя ситуация не столь трагична.

– Я серьёзно, сынок, обратись к врачу, со здоровьем не шутят. Если всё в порядке – хорошо, а нет – надо лечиться.

– Я подумаю.

– Вот почему я должен сам всё делать! – раздражённо вскрикнул отец, вытер руки и губы бумажным полотенцем, встал из-за стола, выходя из кухни, остановился у мусорного ведра, нажал педаль, открыв крышку, с силой бросил в него использованный комок и исчез в двери. Пару мгновений было слышно, как он копается в ящике письменного стола. Через минуту вернулся, – бери телефон, записывай. – Аркадий послушно достал свой коммуникатор последней модели. – Вениамин Павлович, 7… В поликлиники не ходи, толку от них ноль. Это главный врач частной клиники, в которой всё есть. Позвони, скажи, что мой сын, пусть делают, что нужно, о расходах не беспокойся. Уж на это-то ты способен?

Парень пообещал, что позвонит, но интересно другое. Раньше ему бы и в голову не пришло, что у отца есть такие знакомые, на его памяти тот никогда ничем не болел, в том числе простудой.

Впоследствии Аркадий исполнил обещание, позвонил, прошёл массу врачей, сдал кучу анализов, но у него ничего не нашли, даже плоскостопия. Ему выписали таблеточки с гормонами от бессоницы, которые он по легкомыслию принимать не стал.

– Что такое сложное в твоей работе, раз ты на ней так утомляешься? – заинтересованно смотря прямо в лицо пасынка, спросила Оксана.

– Я совершенно отвык от обязальщины. В школе она меня тяготила больше всего, но я терпел под страхом наказания; университету платились деньги за моё обучение, исполнение обязанностей являлось вопросом престижа и самооценки. Но за прошедшие полтора года в Москве я абсолютно забыл, что такое элементарно успеть вовремя на встречу. Очень тяжело.

– А чего ты хотел? Это жизнь, дальше будет только хуже.

– Не слушай, не будет. А ты не пугай парня, не надо из него соки жать.

– Надо, чтобы он чего-нибудь добился.

– Не всегда и не во всём.

– Тут ты, милая, ошибаешься. Всегда и во всём. Все великие художники работали как проклятые. Я прав?

– К сожалению, да.

– А вот ты нет, потому что совсем не «к сожалению». Труд отсеивает всё случайное, наносное, виртуальность мысли, заставляет человека показывать лучшее из того, на что он способен. Если же вышла дрянь, значит и человек дрянь.

– Ты говоришь прямо как дед, только резче, – неосторожно взболтнул Аркадий. После смерти Аркадия Ивановича его не часто поминали в семье, суеверно не желая трогать это имя всуе.

– Спасибо, – задумчиво сказал старший Безроднов. – И много вы успели поговорить о жизни?

Но Аркадий не ответил, раздался звонок, и, как самый младший из присутствовавших, он направился к двери. Явилась Света, поцеловала его в щёку, быстро разулась, разделась, и они вместе прошли в столовую. Молодой человек почувствовал сладкое волнение от поцелуя сестры, тяжело жить одному.

Только-только наметившийся душевный разговор оказался опрокинутым бесповоротно.

– Хоть на метро езди, – поспешно оправдывалась Света, наваливая себе на тарелку гору салата, – два часа! Представьте! Два часа стояла на одном месте, не могла съехать с кольца. – Пожалуй, она была наилучшим воплощением бестолковой суетности этого города. – А что все такие пришибленные? Что-то случилось? О чём шла речь без меня?

– Деда твоего вспомнили.

– Понятно. Я его тоже, бывает, вспоминаю, – она торопливо ела свой салат.

– Ты куда-то спешишь?

– К Толику, у него в семье несчастье, – со всей серьёзностью сказала она. – Брат сломал ногу, когда катался на снегоходе.

– Так ведь брат