ужас, когда перебирал в голове те художественные стили, с коими нас познакомили в университете. Почему в ужас? Они казались столь незыблемыми и монументальными, уничтожающими новое и незрелое рядом с собой, что у меня просто опускались руки, любое созидание выглядело бессмысленным, поскольку создавалось отчётливое впечатление, что всё уже придумано. А теперь я полагаю, что ежедневная работа с устоявшимися формами уничтожит мнимые авторитеты, сложившиеся в моей голове, поскольку они превратятся лишь в материал для деятельности, из которого надеюсь создать принципиально новое. Ты не представляешь, как я возбуждён открывшейся возможностью, ранее я и не думал, что в жизни можно выиграть дважды, трижды, сделав одну вещь. Не зря дедушка скептически относился к тому, что его внук начал с теории, теперь я это понимаю. Он несколько раз пытался донести до меня свою мысль, и последний – накануне кончины. Чтобы действовать, обладая обширными знаниями, необходимо иметь огромную волю, поскольку они растворяют личность, делают её всеобщей и благостной, близкой каждому предмету, явлению, человеку, но творение – оборотная сторона разрушения, если ты не знаешь, чего разрушаешь, то не испытываешь жалости, а если знаешь – собери волю в кулак и иди вперёд, всё равно многое потеряешь. Его вывод кажется столь естественным: рисуя карандашом, не рисуешь красками, рисуя портрет, не рисуешь пейзаж, рисуя в кубизме, не рисуешь в импрессионизме. Не надо, не улыбайся, это не глупость. Чтобы выбрать, в каком рисовать стиле, в известном или своём собственном, следует понять, чем он лучше, а не просто оригинальничать. А чтобы понять, необходимо пробовать.

Стол перед ними уже был пуст, счёт оплачен, девушка внимательно слушала парня, подперев кулачком подбородок, и Аркадию её поза очень нравилась. Потом они встали и поехали к нему.

– Ну что, пока, – сказала Маша, остановившись у подъезда, в котором жил молодой человек, держа обеими руками руль и глядя строго вперёд. Вокруг было темно, свет фар освещал лишь часть двора и деревья впереди.

– Не глупи, пойдём, – ответил Аркадий, перегнувшись через консоль управления и влажно поцеловав её в щёку.

Обнявшись, они молча поднялись в лифте, Аркадий быстро открыл дверь и молниеносно захлопнул её за собой, пропустив Машу вперёд. Так же молча прошли в спальню, молча разделись. Столь самозабвенно молодые люди друг друга ещё не любили потому, что столь безразлично друг к другу во время любви ещё не относились, её всегда окрашивало нечто постороннее: то он больше старался сделать девушке приятно, то она ему, то за стенкой кто-нибудь спал, и надо было вести себя тише.

Наутро снег всё-таки победил и лёг неровным слоем на всём, до чего дотянулся. Маша уехала рано, сославшись на то, что перед отъездом хочет провести время с матерью. Аркадий остался дома, развернул и вынул из тряпок начатую картину, сделал несколько натужных мазков, понял, что это никуда не годится, и бросил, опять завесив её ветошью.

ГЛАВА 3

Застой

В хлопотах на работе зима для Аркадия прошла быстро. При следующей их встрече отец сам поднял тему трудоустройства парня, именно он и просил Свету подготовить почву, не предполагая, однако, что это произойдёт на фоне траура; последний не возражал. Учась в университете, молодой человек достигал предела своих возможностей, выкладывал всё, что имел, и был крайне удивлён, сколь мало от него требовала работа. Большую часть дня он либо общался с коллегами, либо сидел в сети, либо откровенно бездельничал, собирая цепочки из скрепок, сворачивая самолётики из бумаги и прочее. Единственное условие, которое Аркадий соблюдал с маниакальной обязательностью – находиться на работе с 9 до 18 часов. Имея свободный график, при столь лёгкой работе он считал просто постыдным приходить и уходить, когда вздумается. Архитектурное бюро Олега Подсовалова (так оно называлось) занималось немногочисленными, но дорогими проектами, потому могло себе позволить держать сотрудников, большую часть дня ничем не занимающихся. Правда, занятость – во многом вопрос профессионализма: один делает быстро, много и качественно, поскольку знает своё дело, а другой месяцами не может закончить какую-нибудь мелочь прямо по противоположной причине.

Неожиданно для окружающих и него самого из Аркадия вышел хороший дизайнер, он быстро и тщательно стряпал эскизы, проектировал фасады, смело играя со стилями – романский, готика, барокко и в особенности ампир, плюс ещё с десяток ему известных, – без привкуса эклектичности, и клиенты оставались довольны. Единственное препятствие, которое возникло на первых парах, заключалось в освоении специализированных компьютерных программ. Это действительно было серьёзным затруднением, поскольку возня с ними могла сорвать сроки сдачи проекта. По мере сил и времени ему помогал начальник, Олег, который принял парня сперва с напускной строгостью и холодностью, но, увидев, что тот не спасовал и старается, со временем превратился для него в хорошего приятеля, несколько натянуто признавшись через пару недель совместной работы, как при их первом разговоре уже видел в нём возможного будущего подчинённого. Иногда помогали коллеги, но особого энтузиазма от этого не испытывали, кроме одной женщины, которая за месяц и научила Аркадия практически всему.

Она являлась, пожалуй, самым интересным персонажем в офисе после самого Олега, беседы с которым неизменно ободряли молодого человека. Женщина 30-33 лет по имени Вера трудилась в компании креативным директором. Она ни чему не училась, не имела никакого образования, кроме общего среднего, но любила фантазировать, набила на этом руку и при хороших связях сумела неплохо устроиться. Количество её познаний порой ввергало Аркадия в неподдельную зависть, а их качество из неё извергало, несколько раз, зацепившись за реплику Веры, он пытался расспросить её о затронутом предмете и неизменно нарывался на подозрительную метаморфозу от покровительственной доброжелательности к раздражённому молчанию. Много времени она проводила за компьютером, выглядела очень вызывающе, густо подводила глаза, ярко красила губы, густо мазала лицо тональным кремом, красила волосы в чёрный цвет, причёска – карэ, носила короткие юбки разнообразных кислотных оттенков при плотной и невысокой фигуре, облегающие свитера, яркие блузки, а ещё не состояла в браке. Однако её лицо даже под несколькими слоями макияжа выглядело не отталкивающе, но мило и живо, по-детски мечтательно, невысокий лоб хмурился не часто, редко сдвигались тонко выщипанные рыжие брови, небольшие чёрные глаза блестели за накладными ресницами, хорошо развитые скулы предавали лицу упорства, а вот рот был большим, губы – тонкими, подбородок слегка скошен книзу, что полностью портило имидж миниатюрной брюнетки.

Общение с Верой Аркадия не отягощало, тем более что происходило оно исключительно на работе, и она ему очень помогала, однако после того, как он получил от женщины