Он даже не почувствовал испуга — так велико было его изумление. Потом он подумал, что это, наверное, их подлодка; может, капитан шутки ради решил поддать его перископом. Но он тут же отбросил эту мысль. Лютке никогда не шутил, кроме того, перископ торчал из воды в 300 метрах. Субмарина описала уже полукруг; она шла полным ходом, и за перископом тянулась широкая пенная полоса. Ничего другого не было видно, и Тайхману стало не по себе. Толчок был не очень сильным, но кто бы мог это сделать? Может, рыба? Нет, обычная рыба таких вещей не делает, по крайней мере, ни о чем таком он не слыхал. Надо закурить, решил Тайхман. Но, вытаскивая сигарету из пачки, он почувствовал еще один толчок, на этот раз более сильный. Приглядевшись, он увидел, что это все-таки была рыба. Не кит, а небольшая рыбка, размером примерно с длинноперого губана, только немного тоньше. Он хорошо знал губанов — они очень любили резвиться, весело плавая туда-сюда рядом с подлодкой. Так и хотелось опустить бинокль и позабыть о войне.

Значит, это губан его толкнул. Он не засомневался в этом даже тогда, когда несколько рыбок выскочили, словно ракеты, рядом с его плотом, потом нырнули под него и толкнулись в днище. Они хотят поиграть со мной, подумал он. Но тут ему пришлось изменить свое мнение. Не достигнув плота, рыбы переворачивались на спину. Он увидел, что эти новые рыбы гораздо крупнее прежних и снабжены треугольным хвостовым плавником.

Тайхман никогда не имел дела с акулами, за исключением разве небольших морских собак, и не был готов к знакомству с ними. Теперь он понял, почему они переворачивались на спину; он вдруг вспомнил, что у них острые зубы, а его плот сделан из резины. Акулы, наверное, голодны, и если игра затянется, то для него это кончится очень плохо. Здесь, в своей природной среде, они выглядели еще красивее, чем в книгах по зоологии. Но тут одна из них так сильно толкнула плот, что Тайхман чуть не выпал за борт. Он ощутил себя совершенно беззащитным. Весло его было до смешного маленьким, а сигнальные флажки — и того меньше.

Он мог бы сказать акулам — а их было шесть или семь, — что надо сделать. Надо было просто вонзить зубы в резину плота. Одна маленькая дырочка, и весь воздух из него выйдет. «Нет, не буду говорить им об этом, — подумал он, — даже ради шутки». Ему сделалось не по себе. У акул был твердый хвостовой плавник, и они больше уже не переворачивались на спину, прежде чем напасть. Они терлись спинным плавником о днище плота, а плот был сделан из резины, а резина была материалом не очень прочным.

Тайхман уже не мог наблюдать за всеми их движениями — акул стало слишком много. Они появлялись сразу отовсюду. И очевидно, были очень голодны. Как бы ему хотелось, чтобы они столкнулись лбами под плотом и разбили друг другу черепа, но им было наплевать на его желания; всякий раз они появлялись целые и невредимые. Перед тем как броситься на плот, акула поднимала над водой хвост на расстоянии примерно 20 метров, а затем ударяла им по воде, совсем как пловец, отталкивающийся от стенки бассейна, чтобы повернуть назад. После этого акула плыла прямиком на Тайхмана. Всякий раз при этом он втягивал живот. С каждым новым броском акулы становились все злее. Тайхман знал, что у него есть все причины их опасаться, и действительно боялся их, но не так сильно, как требовала ситуация. Он еще не оправился от своего изумления, а когда изумление прошло, у него не осталось времени на страх. Хуже всего оказалось то, что ему не за что было держаться. Он не решался даже схватиться за линь, огибавший плот, опасаясь, что акулы откусят ему руку.

Еще не совсем понимая, что делает, он взял сигнальные флажки и начал махать ими. Он знал, что акулы с ним не играют, и надеялся, что это поможет.

На мгновение Тайхман увидел перископ. Он возвышался на несколько футов над водой, но командир не обращал на Тайхмана никакого внимания. Тайхман видел, что перископ развернут совсем в другую сторону — командир что-то там высматривал. Этот хмырь считает себя Богом, подумал Тайхман и, громко выругавшись, лег на плот. Он сигналил совсем недолго. «Капитан, конечно, не видел моих знаков, но он ведь знает, что я здесь, и должен время от времени кидать на меня взгляд; просигналю ему попозже. Если, конечно, смогу. Если меня до этого не съедят». Он взял оба флажка в правую руку и замахал ими.

Акулы больше не бились в днище. Тайхман увидел, что осталась только мелкая рыбешка. Потом скрылась и она. В 10 метрах от плота показался перископ. «Чего это он так торопится, — подумал Тайхман. — Могли бы пройти и подо мной — все акулам развлечение».

Перископ медленно развернулся и исчез. Через несколько секунд из воды показался нос лодки, затем рубка и вся палуба. На мостике появилась белая фуражка капитана, а за ним голубая — старпома. Тайхман услыхал, как Витгенберг крикнул вниз, в рубку:

— Продуй ее дизелями!

Моторы заработали, но левый слегка дымил, отчего командир тут же взъярился. Субмарина развернулась в сторону Тайхмана. Плот подтянули к борту крюком, и он запрыгнул на палубу. Плот подняли, выпустили из него воздух, сложили и убрали.

— Растяпа, — проворчал Штолленберг, когда Тайхман сообщил ему, что пачка с сигаретами упала за борт и что виноваты в этом акулы. На палубе Тайхман не увидел никаких следов нефти. Но и акул тоже не было видно, и это его огорчило. «Хорошо бы, если бы они появились вновь, ведь, если их не будет, мне никто не поверит».

Два дня спустя подлодка Лютке снова встретилась с «IX-D». Ее командир был, очевидно, капитан-лейтенант по званию, поскольку Лютке разговаривал с ним совсем иначе и даже добавлял «Будьте так добры», когда что-нибудь просил; в устах Лютке это звучало как иностранные слова.

Море больше уже не было спокойным и ровным. Матросы разделись и встали на палубе, готовые принять торпеды. Командир, старший квартирмейстер и один из матросов стояли на мостике; здесь же был и Тиммлер, но в счет не шел — он фотографировал.

Тайхман сообщил старпому, что два дня назад видел здесь акул.

— Черт с ними, — отмахнулся старпом. — Пусть пощекочут кое-кому нервы. Сообщите об этом старику.

Тайхман поднялся на мостик и доложил командиру об акулах.

— А, это все мелюзга, — заявил капитан, но велел подвахтенным матросам встать на палубе с автоматами в руках и стрелять, если этой мелюзге вздумается откусить кому-нибудь ногу. Потом он свесился с мостика и крикнул морякам, что, если покажутся акулы, надо опустить в воду голову и закричать — это отгонит хищниц, а если нет, то артиллеристы их перестреляют.

— Я что-то не понял, кого же это они должны перестрелять? — спросил Штолленберг Тайхмана.

Командир закончил свою фразу вопросом:

— Все готово?

— Да, господин обер-лейтенант, — крикнули моряки.

Они прыгнули в воду и поплыли к «IX-D». Расстояние между лодками составляло примерно 30 метров. На каждом был надет желтый спасательный жилет, но их не стали надувать, чтобы легче было плыть. Все равно назад они вернутся без жилетов.

Моряки с «IX-D» выволокли торпеду на палубу через носовой люк. Матросы Лютке подсунули под нее спасательные жилеты и надули их. Люк закрылся, командир заполнил передние балластные цистерны, и нос лодки погрузился в воду. Торпеда всплыла на спасательных жилетах. Матросы Лютке, разместившись с обеих ее сторон, взялись одной рукой за жилет, а другой принялись грести.