– Владимир Николаевич, не будет ли разумно обмениваться сообщениями между нашими кораблями также с помощью флажного семафора?

– Да, но только не в горячке боя. Ваш корабль стал настолько быстрым, что боевые команды придётся исполнять мгновенно, а флажные сигналы или семафор – сами знаете, на них и минуту потерять можно, и даже того больше, а нам такое непозволительно. Ну, с богом! Через пятнадцать минут отход.

Манёвры были не те, на которые рассчитывал и к которым привык капитан-лейтенант Руднев. В море на волнах покачивались щиты для стрельб, но как раз использовать орудия или, тем паче, гранатомёты, не предполагалось. Вместо этого в ходовой рубке «Херсонеса» звучало:

– Руднев, подходить на полном ходу курсом норд-вест! По достижении дистанции десять кабельтовых поворот лево на борт, курс зюйд-ост! Первым этот заход отработаю я, вы за мной, дистанция шесть кабельтовых. Начали!

С трёх попыток манёвр стал получаться.

– А теперь иначе: мой поворот будет менее резким, но на большей скорости, я отвлекаю ответный залп на себя, а вам отработать прежний, так что на «Дракона» не смотрите. Ну, начали!

Было уже совсем темно, когда оба корабля подошли к причалу севастопольского порта. При свете фонаря отчётливо выделялась фигура казачьего хорунжего.

– Что-то неладное, Владимир Николаевич, – предположил старший помощник и оказался прав.

Ответом на выданные казаком новости были военно-морские ругательства со стороны обоих офицеров. К чести моряков будь сказано: беседа секунд через десять перешла в конструктивную плоскость.

– Что мы можем сделать?

– Там у госпиталя собрали средства для Марьи Захаровны. Купить чтобы камушки нужные. Но тут другое дело. Таррот Горыныч просил его навестить.

– Прямо сегодняшней ночью?

– Да.

Прозвучало так, что все возражения отпали.

– Надо идти на баркасе. Вон он, кстати. По дороге об этом деле ни слова, – распорядился Семаков.

Мариэла спала урывками. Каждый час конструкты, наложенные на раненого адмирала, надо было подновлять – и никто, кроме неё, с этим делом не справился бы. Но хитроумный Тифор всё же выхватил момент, когда маг жизни бодрствовала.

– Я думаю, что мог бы тебе помочь.

– Извини, Тифор, дело не по твоим умениям. Только я способна…

– А имелось в виду вовсе не подновление тех конструктов, которые ты тут насоздавала, – палец весьма почтенного ткнул в сторону адмиральской койки, – а тех, что ты сама на себя наложила. Вот в них я разберусь. И вполне могу подновлять раз в сутки, а большего и не надобно.

– Будь по-твоему. Действуй.

Мариэла не могла не одобрить (молча, конечно) правильность действия коллеги. Тот не допустил ни малейшей отсебятины, только подновление. Правда, на первый раз это потребовало минут сорок работы.

Справедливости ради будь сказано, Тифор добавил Мариэле энергии из собственного запаса. Совсем немного, конечно.

– Это не всё. Там, снаружи, местные собрали кучу денег. Хотят на них купить кристаллы.

– Вот это было бы подмогой. Только ты проследи, чтоб купили то, что надо. А мы ещё потом закажем хорошие кристаллы через портал.

Тифор постарался изо всех сил. Он вышел к воротам, уверил для начала собравшихся, что адмирал всё в том же состоянии и что надежда сохраняется, а потом возгласил:

– Люди добрые, не всякие зелёные кристаллы… я хочу сказать, камни… нам годятся. Можно посмотреть? Спасибо. Так… Вот этот не пойдёт. – Рука магистра вынула малахитовый шарик. – Кто его положил? Вы? Спасибо, но можете забрать. Ещё что там? Нет, бусы тоже не пойдут, нам нужны кристаллы гранёные, а эти – круглые. Хотя… ладно, оставлю их на самый крайний случай. А это откуда? – Крохотный зелёный камешек очутился на ладони рыжего.

– Я положила, – пискнули из толпы.

– Спасибо, пустим в ход. Но только имей в виду: он может рассыпаться.

– Так в подарок дадено, – с достоинством возразила бывшая владелица.

Тифор поклонился.

– И ещё одна просьба: если будете покупать зелёные камешки, позовите меня. Я сразу могу сказать, какой годится для дела, а какой нет.

* * *

Это был тот случай, когда коммодор Скотт был почти полностью уверен в своих аналитических выводах.

Война в настоящее время уже проиграна. Подряд несколько штурмов принесли лишь огромные потери осаждающим. Тридцать два орудия утратили боеспособность, из них шестнадцать – необратимым образом. Сожжено три четверти запаса пороха, истрачено две трети ядер, в том числе бомбических, а новые поступления идут нерегулярно. Потери в людях составляют от половины до двух третей; больше всего они в пехотных частях. И если раньше большей частью то были санитарные потери, то сейчас раненые и контуженные идут потоком. Ещё того хуже: потери в кораблях огромны. А русские пока что отделались лишь повреждениями, устраняемыми в течение много, если недели. Это у русских такие сроки, а на британских верфях наверняка справились бы быстрее. Что хуже всего: разведка донесла о перестройке пароходофрегата «Херсонес» в нечто невообразимое без парусного вооружения, без колёс, зато наверняка с новыми русскими орудиями. О скорости этого монстра не докладывали, но наверняка она увеличилась по сравнению с прежней. Иначе говоря, на море следует ожидать столь же скверного состояния дел, как и на суше.

Конечно, Фрэнсис Скотт знал о готовящейся отправке французских бронированных кораблей. Правда, фактов у аналитика не было, но предчувствие не обещало скорую и уверенную победу. Скорее наоборот, сражение могло оказаться жестоким, а исход его – сомнительным. Само собой, английский капитан знал, что установленная на этих кораблях (если их можно так назвать) броня противостоит ядрам, но был твёрдо уверен, что мощь взрывов от русских орудий намного превосходит все возможности ядер, хотя бы и бомбических.

Остался единственный вопрос, на который не было даже приблизительного ответа: когда до начальства дойдёт идея о необходимости немедленной эвакуации? Или, сказать попроще, когда они поймут, что надо уносить ноги?

Аналитики обычно имеют дело с фактами. Необходимым для них инструментом является логика, а не воображение. И всё же на этот раз английский моряк попытался представить себя на месте адмиралов. Что бы он сделал на их месте?

Эта мысль крутилась, вертелась и подставляла бока под критику, но результат оставался всё тем же: без боя с участием бронированных кораблей обойтись нельзя. Их пустят в дело уже потому, что они существуют. Но если и плавучие артиллерийские батареи потерпят поражение, тогда отступление из Крыма останется единственным возможным ходом.

Мариэла с самого начала действовала так, как ей когда-то объясняла наставница. Правды ради следует заметить, Моана сама имела крайне ограниченный опыт в части лечения травматических повреждений головного мозга. Но малый опыт всё же неизмеримо больше, чем полное его отсутствие.