Он совершенно не верил в просветительскую миссию культурно отсталой России на Дальнем Востоке и особенно в ее способность к мирной колонизации Маньчжурии. Так же как и С. Ю. Витте, адмирал считал захват Порт-Артура большой ошибкой. России следовало бы укрепиться в Корее и на берегах Цусимского пролива, чтобы обезопасить подступы к Владивостоку. Но коль скоро Порт-Артур сделался русской военно-морской базой, то его нужно всячески укреплять и прежде всего обезопасить его сообщение с Россией, которое весьма легко прервать. Поэтому так называемая «безобразовская авантюра» в Корее не вызывала у него принципиальных возражений.

Для С. Ю. Витте такой поворот событий явился колоссальным ударом, повергшим его в состояние растерянности. В октябре 1903 года состоялось заседание Государственного совета. Для А. Н. Куропаткина оно ознаменовалось большой радостью, запечатленной на страницах дневника: «…Витте, три года не соглашавшийся со мной в необходимости присоединения к России Северной Маньчжурии, наконец, сдался. После разных оговорок, что мы сами испортили положение, он признал, прочитав мою записку по Маньчжурскому вопросу, представленную государю, что ныне нам ничего другого не остается, как присоединить к России Северную Маньчжурию, как мною проектировано»273.

Сник и единомышленник С. Ю. Витте — министр иностранных дел граф Владимир Николаевич Ламздорф. 24 ноября того же года он долго беседовал с А. Н. Куропаткиным по дальневосточным делам. Министр иностранных дел был преисполнен крайнего скепсиса в отношении перспектив переговоров России с Японией. По его мнению, переговоры русской стороной затягиваются намеренно, чтобы выиграть время для подготовки к войне. На мирные предложения японцев некоторое время вообще не давалось никакого ответа. «Но, по мнению Ламздорфа, идти так неопределенно, как мы идем, так нельзя, пусть ему скажут: надо присоединить всю Маньчжурию или часть ее, и он это сделает. Поводов достаточно. Когда он указывал государю, что Алексеев вновь занимает некоторые пункты в Маньчжурии, государь ответил, что он всегда был того мнения, что Маньчжурию не следует очищать» (выделено в источнике. — С. И.)274.

Не кто иной, как генерал А. Н. Куропаткин явился автором удивительного проекта об обмене у Китая Северной Маньчжурии на Квантун вместе с южной ветвью железной дороги. Его подлинник был направлен императору в Дармштадт, где тот находился в октябре 1903 года, а копия помещена в личный дневник военного министра.

В проекте А. Н. Куропаткин предается рассуждениям о плюсах и минусах присоединения как Северной, так и Южной Маньчжурии. Плюсов в аннексии одной только северной части ему видится целых десять. В их числе, например, следующие: «Мы получаем возможность приостановить заселение китайцами свободных земель», «мы получаем государственную границу, на 1300 верст более короткую, чем ныне», «за рекою Сунгари мы найдем отличную позицию как для обороны, так и прочную базу для перехода в наступление»275. Невыгод министр усматривает только две: во-первых, присоединяя Маньчжурию, Россия создает опасность более быстрого проникновения «желтолицых» в Приамурский край; во-вторых, присоединяя эту страну, Россия должна готовиться к энергичному протесту со стороны Китая и даже к разрыву дипломатических отношений с Поднебесной276.

В отношении Южной Маньчжурии все обстояло как раз наоборот: плюсов только два, зато минусов целых девять: «присоединение Южной Маньчжурии может нарушить наше согласие с европейскими державами, Америкою и прочими из-за Инкоу, устья Ялу, Мукдена и других пунктов», «занятие только Северной Маньчжурии может обойтись без войны с Китаем и Японией. Занимая Южную Маньчжурию, мы должны готовиться к войне с Японией из-за Кореи, с Китаем — из-за Мукдена» и т. д. и т. п.277 Рассуждения государственного деятеля украшал вывод: «Сравнение выгод и невыгод занятия нами Южной Маньчжурии не может не привести к выводу, что нам в настоящий исторический период необходимо ограничиться только присоединением к России Северной Маньчжурии»278.

В развитие своих планов А. Н. Куропаткин предложил еще ряд мер. В записке, поданной монарху 28 ноября 1903 года, помимо обмена с Китаем территориями, принадлежавшими ему же, военный министр советовал заплатить китайцам 250 млн руб. за будущие территориальные приобретения.

С. Ю. Витте, с которым 3 декабря 1903 года Куропаткин поделился своими идеями, полностью их одобрил. «Он, Витте, если бы государь пожелал, взялся бы убедить в необходимости этого решения и графа Ламздорфа. Он же, Витте, взялся бы реализовать указанные мною в записке 250 млн руб. за Южную ветвь и сооружения на Квантуне и вполне согласен, чтобы употребить их на дела устройства Дальнего Востока. Результаты получились бы огромные. Конечно, он возражал мне и доказывал ошибочность мнения, что занятие Порт-Артура явилось следствием постройки, по предложению Витте, магистрали через Северную Маньчжурию»279.

С аннексионистскими устремлениями А. Н. Куропаткина в конце концов согласился и неуступчивый В. Н. Ламздорф. Он прочел записку военного министра и одобрил ее. «Тут есть определенность»280.

Свой план А. Н. Куропаткин отстаивал в совещании, которое состоялось у императора по поводу депеши адмирала Е. И. Алексеева с советом немедленно прервать переговоры с Японией. Если судить по дневниковой записи А. Н. Куропаткина, то император Николай II был против очищения и Южной Маньчжурии. По-видимому, девять доводов военного министра его не очень убедили: «Государь по вопросу о Южной Маньчжурии высказал, что там у нас есть интересы в таможне в Инкоу; что мы можем четвертую часть расходов перечислить в Русско-Китайский банк, что нам надо взять движение по Ляохе в свои руки»281. Император высказал соображение, что управление присоединенными территориями следовало бы оставить в руках самих китайцев282. Граф В. Н. Ламздорф говорил, что бессрочная оккупация Южной Маньчжурии влечет за собой ее необходимое присоединение.

Колебания в правящих сферах продолжались. Министр иностранных дел сеял панику, говоря, что передавать распри России и Японии на решение третейского суда в Гааге не имеет никакого смысла — все международные трактаты против России. Военный министр советовал ему настаивать, чтобы японцы не смели пользоваться корейской территорией севернее 39-й параллели для стратегических целей, а также ни в коем случае не обещать, что «…мы обязываемся соблюдать территориальную целостность Маньчжурии». Император был также против того, чтобы Россия согласилась признавать суверенитет Китая: «…Государь назвал дерзкими требования Японии, чтобы мы обязывались уважать территориальные права Китая в Маньчжурии». Предложения военного министра о подготовке театра военных действий в Маньчжурии были одобрены Верховным главнокомандующим283.

7 января 1904 года военный министр записал в дневник: «Японские дела тревожат всех». По американо-китайскому торговому трактату уже состоялся обмен ратификационными грамотами и сенат США утвердил штаты генеральных консульств в важнейших городах Маньчжурии. Англичане запросили российского посла Бенкендорфа, что же Россия хочет и собирается делать с Маньчжурией. Русский посол от ответа уклонился284.