При этой мысли Джейн захотела, чтобы он занялся с ней оральным сексом сейчас же. Она раздвинула бедра, отдавая ему себя. Почувствовала, как он начал целовать ее. Его губы касались жестковатых волос, а затем язык взялся за похотливые поиски в складках ее потаенных губ. Скоро он перевернул ее на спину, встал на колени между бедер и забросил ноги себе на плечи. Она чувствовала себя как-то по-особенному полностью обнаженной, ужасающе открытой и уязвимой, но в то же время он обращался ней с величайшим обожанием и деликатностью. Его язык совершал широкие и медленные круги, начиная от основания позвоночника (О боже, подумала она, я все-таки хорошо помню, как он и прежде делал это!), облизывал треугольник, где сходились ягодицы, потом после паузы глубоко погружался во влагалище, затем вновь начинал словно дразнить чувствительную кожу ее губ и трепещущий между ними клитор. После семи или восьми таких круговых циклов она заставила его задержаться и сосредоточиться на клиторе, поднимая и опуская бедра, показывая ему нажатием пальцами на виски, чтобы он лизал то грубее, то нежнее, то выше, то чуть ниже, то левее, то правее. Ощутила его руку, когда его пальцы вторглись внутрь тоже, смачиваясь для того, что, как она уже знала, он сделает следом: вынет влажный палец из влагалища и медленно введет его в задний проход. Она вспомнила, в какой шок он поверг ее, впервые проделав это, и как быстро ей стало нравиться возникавшее необычное наслаждение. Жан-Пьер не пошел бы на такое ни за что. Когда же мышцы ее тела начали напрягаться перед оргазмом, пришло понимание: ей не хватало Эллиса гораздо больше, чем она готова была сама признать даже в глубине души. Более того – она так злилась на него все это время, потому что продолжала любить. И стоило ей мысленно признаться себе в этом, как тяжелое бремя, лежавшее на сердце, пропало, и она кончила, сотрясаясь деревцем под градом, а Эллис, хорошо знавший ее пристрастия, как раз в этот момент снова глубоко погрузил язык внутрь, пока она терлась раскрытыми губами о его лицо.

Казалось, это продолжалось целую вечность. Как только удовольствие чуть ослабевало, он только глубже погружал палец ей в анус, или принимался лизать клитор, или мягко покусывал внешние губы. Тогда все повторялось заново и длилось до тех пор, пока она уже в полном изнеможении не взмолилась:

– Остановись. Прекрати. Мне больше никаких сил не хватит. Ты так убьешь меня.

И он подчинился, убрав голову из пространства между ее ног, которым позволил опуститься на землю. Затем склонился над лицом, держа вес своего тела на руках, и поцеловал. Его борода пропиталась запахом ее лона. Она лежала распластавшись, слишком утомленная, чтобы просто открыть глаза, чересчур обессиленная даже для ответа на поцелуй. Затем снова почувствовала между ног его руку, а затем проникновение внутрь члена и подумала: как же быстро к нему вернулась эрекция! И еще: о, долго же это длилось, и какие восхитительные ощущения он мне подарил!

Он начал двигать тазом. Поначалу медленно, а затем все быстрее и быстрее. Джейн открыла глаза. Его лицо возвышалось над ней, и он неотрывно смотрел на нее. Затем выгнул шею и бросил взгляд туда, где их тела смыкались в соитии. У него расширились зрачки, рот приоткрылся, когда он наблюдал, как его член входил в нее и выходил опять. Зрелище настолько явно возбудило Эллиса, что ей тоже захотелось все видеть.

Внезапно он резко замедлил темп, задержавшись глубоко внутри, и к ней вернулось воспоминание. Это обычно становилось предвестником скорого оргазма. Он посмотрел ей в глаза.

– Целуй меня, пока я буду кончать, – попросил он, приблизив свои пропитавшиеся ее запахом губы к ее губам.

Она сунула язык ему в рот. Ей неизменно нравилось глубоко сопереживать его оргазмы. Его спина выгибалась, голову он вскидывал вверх и издавал крик, похожий на рев дикого зверя, а она чувствовала в себе, как изливается его сперма.

Когда же все прекратилось, он положил голову ей на плечо. Его губы шевелились, ласково щекоча кожу ее шеи, пока он бормотал слова, смысла которых она уже не улавливала. Через некоторое время он глубоко и удовлетворенно вздохнул, поцеловал ее, поднялся на колени и поочередно поцеловал обе ее груди. Завершающим стал поцелуй в промежность. Ее тело непроизвольно, но мгновенно отозвалось на это прикосновение, и бедра дернулись, чтобы сделать поцелуй крепче. Понимая, что она снова начинает испытывать желание, он начал лизать ее там, пока из нее все еще истекало только что попавшее внутрь его семя, и, как в былые времена, она почти сошла с ума от этого. Оргазм пришел в течение нескольких секунд, а она выкрикивала его имя, сопровождая им каждый новый прилив наслаждения.

Наконец он тоже выбился из сил и растянулся на спальном мешке рядом с ней. Автоматически, не задумываясь ни о чем, они пристроились так, как привыкли после каждого любовного акта. Он обвил ее рукой, ее голова покоилась на его плече, а бедра легли поперек его бедер. Эллис широко зевнул, и она принялась посмеиваться над ним. Они прикасались друг к другу уже в полусне. Она вытянула руку, чтобы поиграть его обмякшим членом, он оставил палец в ее насквозь промокшем влагалище. Она лизала его грудь и ощущала соленый пот на коже. Посмотрела на его горло. Даже лунный свет отчетливо выявлял на нем морщинистые складки, выдававшие возраст. Он на десять лет старше меня, подумала Джейн. Быть может, только поэтому он настолько хорошо умеет заниматься любовью? Просто это опыт, только и всего.

– Почему ты такой хороший любовник? – вслух спросила она.

Эллис не ответил. Он уже спал. И она лишь сказала:

– Я люблю тебя, дорогой мой. Хороших тебе снов.

А потом закрыла глаза сама.

* * *

После целого года, проведенного в долине, Кабул раздражал Жан-Пьера своей огромностью, суетой и одновременно пугал. Дома казались слишком высокими, машины ездили чересчур быстро, а толпы людей представлялись хаотичными и чрезмерно многочисленными. Ему приходилось чуть ли не затыкать себе уши, когда огромные русские грузовики один за другим с чудовищным шумом проезжали мимо. Его все повергало в шок, словно он видел это впервые: многоквартирные коробки жилья, девочки в школьной форме, светофоры, лифты, скатерти на столах и даже вино. Прошли уже сутки, а он по-прежнему нервничал. Какая ирония судьбы! Он ведь был парижанином!

Ему выделили комнату в общежитии для холостых офицеров. Обещали, что дадут квартиру, как только прибудут Джейн и Шанталь. А пока он не мог избавиться от ощущения, что поселился в дешевом отеле. Впрочем, здание, скорее всего, и было гостиницей до прихода русских. Если бы Джейн появилась сейчас, им оказалось бы нелегко удобно устроиться в комнате втроем даже на одну ночь. Но я не могу ни на что жаловаться, успокаивал себя Жан-Пьер. Я ведь не герой. Пока.

Он стоял у окна и смотрел на вечерний Кабул. Перед этим на пару часов по всему городу отключилось электричество. Вероятно, дело рук городских последователей Масуда и его партизан. Лишь несколько минут назад освещение возобновилось, и теперь над центром города стояло не слишком яркое сияние, поскольку только там имелись уличные фонари. Единственными звуками, доносившимися снаружи, оставались шумы двигателей армейских машин, грузовиков и танков, мчавшихся по городу к своим таинственным местам назначения. Для чего такая спешка в Кабуле, когда время близилось к полуночи? Жан-Пьер когда-то отбыл воинскую повинность и подумал, что если русская армия хотя бы отчасти похожа на французскую, то вся эта суматоха среди вечернего мрака затевалась для того, например, чтобы доставить пятьсот стульев из казармы в какой-нибудь зал на другом конце города ради приготовлений к праздничному концерту, назначенному через две недели. Хотя его непременно отменят в самый последний момент.